Бронницкие НОВОСТИ

 С Бронницами велинского пенсионера Леонида АГУРЕЕВА связывает многое: после войны он не один год проработал на ближних к городу сельхозпредприятиях, среди ровесников­горожан у него было немало закадычных друзей­приятелей. А еще он – один из сотен тысяч молодых солдат сельской округи, призванных Бронницким военкоматом на завершающем этапе Великой Отечественной. Леонид Герасимович – участник разгрома милитаристской Японии. У него своя солдатская правда о той давней войне, свои “зарубки” от нее на теле и в памяти. Он лучше других знает, что такое один день на передовой, какова настоящая цена Победы. Ему есть, что вспомнить на склоне лет. А еще нынешний ветеран очень любит стихи военных лет, а известную поэму А.Твардовского “Василий Теркин” он, несмотря на почтенный возраст, до сих пор помнит наизусть целыми страницами...

Родился будущий воин­пехотинец в 1926­м. В многодетной крестьянской семье Агуреевых росло пятеро детей. У Лени – самого младшего, было три сестры и один брат. Родители многие годы трудились в местном колхозе “Путь Ленина”, там же начал свою довоенную трудовую биографию и подросший Леонид. А когда началось военное лихолетье, Бронницкий райвоенкомат призвал его в Красную Армию следом за старшим братом в ноябре 1943-го. Сначала юный новобранец попал в учебку в Орехово­Зуево, где готовили разведчиков в стрелковые части. Курсантом 16­-го запасного учебного полка принял военную присягу и в в начале 1944-­го оказался на передовой. Воевал автоматчиком­разведчиком в составе 118-­го стрелкового полка отдельной Краснознаменной Двинской танковой бригады, действовавшей на Прибалтийском фронте. Из воинов­пехотинцев там формировались десантно­штурмовые группы, наступающие вместе с танковыми колоннами.

“Как прошел он, Вася Теркин, из запаса рядовой, в просоленной гимнастерке сотни верст земли родной...”, – рассказывает наизусть мой собеседник и добавляет, что сам протопал и проехал на танковой броне сотни километров по военным дорогам, освобождая от фашистов Россию, города Прибалтики и Европы. Пехотинцы, воюя на танке, как могли, защищали наболее уязвимые в бою борта боевой машины и танкистов от гранатометчиков и “фаустников”. А они при штурме германских укрепрайонов устраивали за “тридцатьчетверками” настоящую охоту. Бывали ситуации, когда сидящие на броне гвардейцы сами чудом оставались в живых. К примеру, в сентябре 1944­-го Леонид Герасимович участвовал в освобождении в Латвии, взятии Риги. Бои за эту прибалтийскую столицу, как вспоминает мой собеседник, были особенно затяжными и кровопролитными. Там, как им стало известно позже, противостоящие им латышские части сзади жестко “подпирали” заградотряды СС. В одной из затяжных перестрелок рядовой получил первое осколочное ранение в правую ногу. Германский осколок, которому уже более 65 лет, до сих пор и сидит в его теле.

Во многих жестоких переделках побывал ветеран­гвардеец на исходе второй мировой. Участвовал во взятии больших и малых городов, штурмовал настоящие германские крепости. Агуреев может вспомнить немало случаев из своей нелегкой солдатской жизни, рассказать о тяжелых сражениях и горьких утратах, которые несли пехотинцы во время больших наступлений. Все, что происходило тогда на фронте, очень точно выражено у его любимого поэта: “Страшный бой идет, кровавый, смертный бой не ради славы, ради жизни на земле...” Не раз случалось и такое, что сидящие на броне попадали под сильнейший перекрестный обстрел. Оказывались в ситуации, когда немцы били по ним спереди, сбоку, сзади, а спрятаться не за что… Потери среди наступающих в тот период были страшные: одних убивало пулями, других – осколками снарядов, третья, падая, гибли под гусеницами... Однажды, во время особенно жестокой бомбежки Агуреев даже не запомнил, как его взрывной волной сбило с брони, и он, оглушенный, оказался лежащим среди руин и трупов. Но в тот раз ему сильно повезло: в тот раз не авиабомбы, ни осколки снарядов, ни пули не задели его...

В конце 1944-­го после получения новых танков их переформированная бригада форсированным маршем двинулась на юг, в сторону Румынии. Агуреев был в числе тех, кто освобождал Венгрию, Австрию. Там шли особенно жестокие бои с германскими частями, которые рвались к американцам. А закончил он войну в Чехословакии – в Праге. Тогда его особенно потянуло домой, к привычному крестьянскому быту. Даже вспомнились знакомые строки: “Отдымился бой вчерашний, высох пот, металл простыл. От окопов пахнет пашней, летом мирным и простым...” Только в родное Подмосковье солдат тогда, как ни стремился, не попал, а был направлен в составе 105­-го отдельного мотострелкового батальона на Дальневосточный фронт. Когда их батальон перебросили в Маньчжурию, боевые действия с японцами там уже шли. На фронте, судя по воспоминаняниям ветерана, особо кровопролитных схваток не произошло. Воевал, как и прежде, в качестве разведчика с августа по сентябрь 1945-­го. А дальше до 1951­го продолжил службу на Дальнем Востоке, выучился радиоделу, получил сержантское звание и завершал службу радистом на Южном Сахалине в береговых частях бухты Находка.

На Сахалине, где он прослужил до самой демобилизации, все было иначе, чем в Приморье. После капитуляции Японии армейский быт в портовом городке Корсакове, куда он был направлен служить в одну из военных частей, как радиотелеграфист, быстро вошел в мирное русло. Улучшилось питание: в прежде их скудном рационе появилась рыба и ежедневные “фронтовые” сто грамм. С каждым месяцем служивший уже седьмой год солдат чувствовал, что приближается долгожданная демобилизация и новая жизнь – на гражданке. А в июле 51-­го он навсегда возвратился в родное Подмосковье. На его полинявшей гимнастерке блестели медали – солдатские, боевые: “За отвагу”, “За взятие Будапешта”, “За взятие Вены”, последняя – “За победу над Японией”.., а еще с той далекой поры сохранилась целая стопка благодарностей от Верховного Главнокомандующего. Началась его мирная жизнь и работа в сельском хозяйстве. Старший брат­фронтовик тоже вернулся с войны живым.

По­солдатски терпеливо, добросовестно, часто без праздников и выходных, работая в сельхозотрасли, Агуреев пережил многие тяготы послевоенной советской жизни. Но он, как и многие россияне той поры, уже привык довольствоваться малым. Вскоре встретил свою вторую половину, потом появилось потомство. Жизнь молодой семьи, пожалуй, мало чем отличалась от тысяч подобных ей. В те годы все жили одной общей надеждой на лучшее будущее... Леонид Герасимович достойно воспитал дочь Людмилу Леонидовну и двоих правнуков. Особенно любит он восьмимесячного Лешу, который, как рассказывает дочь, всегда очень радуется, когда прадед берет его на руки.

Ему довелось преодолеть еще немало житейских невзгод и испытаний. Перешагнув свое 83­летие, пенсионер схоронил многих ровесников, с которыми служил и воевал. Но ветеран не чувствует себя ненужным и одиноким: в его верхневелинском доме за ним ухаживает заботливая дочь. Леонида Герасимовича часто навещают уже выросшие внуки и растущие правнуки. Встречаясь с потомством, он по­доброму вспоминает давно ушедшие годы и всех тех людей, с которыми сводила его непредсказуемая судьба. Как и миллионы советских граждан, он разделил тяжкие испытания военных лет вместе со своей Родиной. Потому, оглядываясь назад, не жалеет о прошлом и доживает свой век с сознанием честно выполненного долга перед обществом и согражданами. Разве не в этом смысл прожитой жизни?

Валерий ДЕМИН