"Память, память, за собою позови в те далёкие промчавшиеся дни…"
0
Автор(ы):
4087
В предстоящее воскресенье свой 85-летний юбилей отмечает человек, которого хорошо знают многие представители старших поколений жителей нашего города. Это Анатолий Федорович ПОЛКОВНИКОВ – почетный гражданин г.Бронницы, ветеран труда, возглавлявший в прошлом веке производственное объединение «Сельхозтехника» – самое успешное предприятие советского периода. Когда позади солидный жизненный этап, человеку, который немало пережил и многое успел сделать, хочется вспомнить начало своего пути, молодые годы, надежды и планы на будущее. Свои содержательные письменные воспоминания об этом периоде есть и у нашего юбиляра. И в связи с этапной датой в его жизни редакция «БН» решила опубликовать наиболее значимое из того, что связано с детством и юностью бронницкого ветерана. Надеемся, что эти страницы первой половины его биографии будут интересны не только нашим городским старожилам, но и молодым людям.

«Я появился на свет 25 сентября 1937 года в деревне Большие Плоты, расположенной в Воловском районе Тульской области. Это было сравнительно небольшое поселение, затерянное в областной глубинке. Ближайшим крупным городом, находящимся примерно в 20 км от нашей деревни и в 7 км от железнодорожной станции Сафоновка, был г.Ефремов.

Почему наша деревня назвалась Большие Плоты, никто не мог объяснить. К слову, из водных объектов у нас было два пруда. Помню, в первом из них была на удивление чистая и прозрачная вода, и там водились красивые на вид, серебристые караси. Второй пруд находился на 50-60 м ниже, и в нем уже водились обыкновенные караси. Правда, в гораздо большем количестве.

Склон между прудами был почти отвесный. И мы, мальчишки, катаясь с него зимой, приобретали там свои первые горнолыжные навыки. Запомнилось, что давалось это непросто: было поломано много лыж и разбито немало носов. Но рисковый спуск оттуда на лыжах всё равно был нашим любимым занятием.

Кстати, и сами лыжи у нас были самодельными с примитивными креплениями, в качестве которых мы приспосабливали старые ремешки, а то и просто – веревки.

Так уж вышло, что моей матери Марии Михайловне, работавшей тогда в местном совхозе «Большевик», пришлось поначалу растить меня одной. Нам довелось пережить и военное лихолетье, и даже кратковременную оккупацию (немцы, захватив наше село, продержались там всего неделю).

Мне, тогда 4-летнему мальчугану, война запомнилась только громкой пальбой, близкими разрывами снарядов, криками односельчан. Помню и то, как мы с двоюродным братом Петей собирали на местах минувших жестоких боев свои военные «трофеи» – пробитые каски, алюминиевые котелки, банки...

И еще в моей детской памяти осталось постоянное чувство голода и ожидание вечера, когда моя мать-доярка, вернувшись с работы, соображала хоть что-нибудь поесть... Особенно запомнился не военный период, тогда я был слишком мал, а первые послевоенные годы.

В то время мы пережили настоящую голодуху. В деревне кормились только с огорода, а за хлебом и другими необходимыми продуктами приходилось ездить в г.Ефремов. Мать целыми днями работала, и я добирался туда на поезде со своей тетей Клавой. Ехали, как и все сельчане, тряслись в общем вагоне, благо до города было не так уж далеко.

А еще постоянное чувство голода нам, деревенским ребятам, помогали преодолевать растущие вокруг деревни совхозные фруктовые сады. Летом там появлялись яблоки, груши, сливы и вишня, а на кустах вызревали смородина, малина, крыжовник и другие ягоды.

Конечно, сады охранялись, но нам всё же иногда удавалось тайком полакомиться этими дарами природы. Правда, когда мы в ходе своих вылазок попадались в руки охранников, нас ждала экзекуция. Но наказывали не шибко больно: все понимали, что время было голодное…

А еще рядом с нашей деревней росло много орешника, а под деревьями и на старых пнях ежегодно, в определенный период, появлялось множество опят. Помню, после дождей их вырастало в таком количестве, что хватало на всех наших жителей. Имелись, конечно, и настоящие, полноценные грибы, которые мы собирали в ближайших к нашей деревне лиственных лесах. Но для этого приходилось проделывать прогулки: 3-4 км туда и столько же обратно.

Кроме того, на опушках и на склонах оврагов мы собирали различную ягоду – лесную клубнику и землянику. Бывало, набирали целые ведра и ели с молоком (если оно имелось) или просто так. Ягоды казались необыкновенно сладкими. Тем более, что сахара как такового у нас практически не было. И я даже не помню, чтобы мы его в детстве ели. Хоть наш совхоз и выращивал сахарную свеклу, но её всю, подчистую, сдавали на заводы.

Выживать худо-бедно помогали и урожаи овощей на совхозных полях и в нашем огороде. К слову, в совхозе выращивались все виды зерновых и овощи – капуста, свекла, в том числе сахарная, морковь, помидоры, огурцы и больше всего картофеля – основной в то время еды.

Надо сказать, что мы тогда не гнушались и картошкой, оставшейся после уборки урожая в земле перезимовавшей. Из неё, потемневшей и подмороженной, готовились картофельные оладьи, так называемые «драники». Впрочем, и они в ту пору воспринимались, как полноценное лакомство.

Но, как бы то ни было, после первых двух, самых тяжелых послевоенных годов жизнь в наших краях, всё-таки стала потихоньку налаживаться. Первым, как я считаю, благоприятным признаком стал завоз хлеба и других продуктов первой необходимости к нам в деревню.

А в дальнейшем мама с тетей даже завели свою корову, стали выращивать дома поросят и домашних птиц. Словом, после военной разрухи стало постепенно появляться всё то необходимое, что было свойственно жизненному укладу деревенских жителей.

Нам, рано повзрослевшим пацанам, доверяли самостоятельно пасти скот, охранять зерноток от вездесущих гусей, уток и других птиц. А еще косить и заготавливать на зиму сено для домашнего скота.

Что же касается моего образования, то в нашей деревне имелась лишь начальная школа. Семилетка была только в соседней – Александровке, которая находилась примерно в 4-5 км от нас. Поэтому, когда я закончил учебу в младших классах, то вместе с другими мальчишками всё время добирался туда своим ходом: зимой – на лыжах, а летом – просто пешком.

Когда в 1952 году я окончил школу-семилетку, моя мать вместе с другими односельчанами, по тогдашнему трудовому набору и в надежде на лучшую жизнь, перебралась в Подмосковье – в совхоз им.Ворошилова («Бронницкий»). Там она, как и прежде, трудилась свинаркой, дояркой, полеводом. А в дальнейшем, стремясь устроить свою личную жизнь, она вторично вышла замуж.

И у меня, уже подросшего, вдруг появился – отчим, а также сводные – брат Виктор и сестра Зинаида. Впрочем, в дальнейшем мы смогли по-настоящему породниться и по сей день поддерживаем хорошие отношения…

В совхозе мы поселились в комнатке совсем небольших размеров, а между тем там вместе со мной было пятеро жильцов. Моя мама Мария Михайловна, мой отчим Ефим Иванович и уже упомянутые выше Виктор и Зинаида.

Продолжая своё образование, я в 1953 году поступил в Хотьковский техникум электрификации и механизации сельского хозяйства, который находился около г.Загорска (ныне – г.Сергиев-Посад). Отмечу, что студенческая стипендия в те далёкие времена составляла 140 рублей, причем уже на 1-м курсе. А каждый последующий курс добавлялось по 20 рублей.

Чтобы была понятна покупательная способность советского рубля тех лет, назову стоимость блюд в нашей студенческой столовой. Суп из рожков (без мяса) стоил 8 копеек, котлета с гарниром – 11 копеек. Да и в городских магазинах недорогие продукты нам, студентам, тоже были дос­тупны. Вот, к примеру, ливерную колбасу продавали по цене 50 копеек за килограмм. Вот такие были «копеечные» цены!

Но при этом студенческий бюджет, всё же не был рассчитан на покупку одежды. Для того, чтобы справить себе какую-нибудь обновку, приходилось где-нибудь подрабатывать. Брались за любую работу. Случалось, даже вагоны разгружали. И это дело не только не считалось зазорным, а, наоборот, в нашей среде всячески приветст­вовалось. Главное, чтобы приработок был трудовым и честным.

Хотьковский техникум я окончил в 1957 году, как и школу, на отлично. И до призыва на срочную службу в армию еще успел пару месяцев поработать слесарем-электриком совсем недалеко от Бронниц – в Ульянинской РТС (районной тракторной станции). А служить хотел только на флоте. Казалось бы, откуда у меня, молодого человека, ведущего сухопутный образ жизни и никогда не бывавшего на море, вдруг появилась такая тяга к нему?

Думаю, что это во многом влияние фильмов и книг на эту тему. К слову, смот­реть кино и читать я очень любил и люблю по сей день. К тому же, как мне помнится, и сама красивая морская форма на крепких парнях тоже повлияла на мой выбор. Впрочем, как бы то ни было, служить меня направили на Северный флот».

В Североморске на сборном пункте, где действовала отборочная комиссия, всех прибывших туда новобранцев распределили для дальнейшего прохождения службы. Я, как окончивший техникум, был направлен в учебный отряд для подготовки по специальности судовой механик.

Однажды к нам в учебный отряд прибыли два незнакомых офицера. И нас по одному стали вызывать к ним на собеседование. Затем меня вместе с другими отобранными курсантами перевели в отдельное помещение. Так я попал в отряд особого назначения (ОСНАЗ).

Это было одно из мобильных подразделений морского спецназа советского периода. В теплых южных морях таких моряков чаще называли боевыми пловцами. А на северных (где в студеную воду приходилось погружаться в более солидном снаряжении) – водолазами ОСНАЗ.

Отряд был призван выполнять широкий круг задач, в том числе разведывательно-диверсионного характера. И при необходимости жестко противодействовать потенциальному противнику – аналогичным морским спецподразделениям северных стран НАТО. В состав отряда входило несколько самостоятельных военно-морских групп, в которых было по 5 специалистов-боевиков (в том числе высококлассный радист).

Мне пришлось изучать и осваивать многое из того, что я прежде не знал и не умел. Это парашюты, акваланги и другое водолазное оснащение. А еще самые разные виды боевого, в том числе иностранного оружия, это приемы рукопашного боя, радио- и минно-подрывное дело. Также работали с картами и компасом, фотографировали самыми различными камерами, в том числе скрытыми.

Нас учили метко стрелять и в совершенстве управлять всеми имеющимися плавсредствами: лодками и шлюпками, ходить под парусом и на веслах. А еще должны были научиться точно запоминать по фотографиям надводные и подводные корабли вероятного противника и вести разведку с моря, с суши и под водой…

Надо сказать, что готовили нас основательно и по разным направлениям. А, если добавить к тому, чему нас научили в этом отряде, то, что мы умели и освоили «на гражданке», то мы стали настоящими универсалами.

Если говорить о парашютном деле, то здесь наиглавнейшим вопросом являлась правильная укладка самого парашюта. Ведь именно от этого напрямую зависело главное в жизни каждого из десантников: раскроется ли над тобой спасительный купол после того, как ты покинешь борт воздушного судна? Могу сказать, что такого рода внештатных ситуаций с трагическим исходом за время моей службы, к счастью, не произошло.

Расскажу немного и о своем первом парашютном прыжке. Думаю, каждому он запоминается на всю жизнь. Если говорить о себе, то я поначалу имел об этом только теоретические знания. Исходили они от нашего инструктора, тех, кто уже прыгал, а также из прочитанной на эту тему литературы. Но одно дело – слушать других и читать чужие впечатления, совсем другое – совершить это самому! Прошло уже много десятилетий, а я до сих пор помню всё до мелочей…

Отделившись от самолета, сразу я провалился в пустоту. Но вскоре почувствовал рывок в плечах, и моя голова резко вскинулась вверх. Как положено по инструкции, взглянул на распустившийся купол, чтобы убедиться в том, цел ли он.

А дальше начался сам плавный полет, и меня буквально заполнило чувство эйфории и какой-то необыкновенной радости от того, что я сделал это и теперь вот благополучно лечу навстречу земле. Но при этом мозг работал и подсказывал мне то, что необходимо сделать, когда будешь приземляться.

Ведь на финише прыжка тоже нужно действовать, как требуется: правильно поставить ноги относительно земли, сгруппироваться, а после – обязательно загасить сам парашют. Ведь если будет ветер, то купол, общая площадь которого примерно 80 квадратных метров, может очень далеко уволочь тебя от места приземления. Впрочем, ветра во время моего первого прыжка не было.

Добавлю, служа в ОСНАЗе, я совершил не один десяток прыжков с парашютом, в том числе на ровные поверхности, на каменистые склоны и на морскую воду.

Наша водолазная подготовка также начиналась с основательного изучения всей необходимой теории. А затем уже проводились сами спуски под воду. В ходе обучения нам пришлось поочередно осваивать сначала легководолазное снаряжение и различные плавательные аппараты (акваланги). А в дальнейшем, видимо, для общего развития, мы учились погружаться и действовать уже в тяжелом водолазном снаряжении.

Отмечу, что Баренцево море довольно холодное, но при этом очень прозрачное. И помню, когда я шел по дну Кольского залива в легководолазном снаряжении или плавал там с аквалангом, то передо мной открывался великолепный подводный мир со своей жизнью и множеством обитателей. А если вдобавок на небе светило солнце, то видимость в воде была еще лучше. Можно было отлично видеть стаи рыб и мелких рыбешек, с блестящей, переливающейся чешуей и прочую морскую живность.

Теперь расскажу немного о том, что представляла собой наша диверсионная группа. В её состав из 5-6 бойцов обязательно входил опытный радист. Но чтобы с нами была связь даже на случай его гибели или выхода из строя, основам радиодела обучали всех участников группы. Нам пришлось осваивать и работу на радиоключе, и работу с самой радиостанцией. Единст­венным облегчением стало то, что мы осваивали не всю азбуку Морзе, а только цифровой шифр.

Что касается такого привычного многим аспекта подготовки, как управление лодкой или шлюпкой с помощью весел, то это нас не особенно увлекало. Ведь каждому из нашей группы это в той или иной мере было знакомо. А вот плавание под парусом в открытом море было в радость всем. Потому как ощущение от этого просто непередаваемое. Особенно при хорошем попутном ветре, когда лодка стремительно несется по волнам…

Для любой диверсионной группы хорошая стрелковая подготовка – дело первостепенной важности. Потому мы день за днём основательно изучали и осваивали на практике буквально все виды отечественного и зарубежного стрелкового оружия, которое тогда имелось на вооружении у нас и в странах НАТО. Причем от нас требовалось не только знакомство с тем или иным автоматом, пистолетом или винтовкой, а еще и меткая стрельба из них по мишеням.

Любой диверсант должен быть хорошим подрывником. Закономерна потому и наша основательная подготовка всем особенностям минно-взрывного дела. Нам пришлось изучать все известные на то время виды взрывчатки, все необходимые, в том числе подручные, материалы для самостоятельного изготовления взрывных устройств. Мы учились быстро и надежно минировать самые разные объекты и агрегаты, а также пользоваться новейшими радиоминами.

Особое внимание, конечно, уделялось общефизической, спортивной подготовке. На нашей береговой базе был хорошо оборудованный спортзал. Там были всё необходимые гимнастические снаряды: брусья, кольца, канаты для лазания вверх. Имелись и различного веса гири, штанги, большие борцовские маты и еще многое другое. Поскольку на севере большая часть времени года зима с глубоким снежным покровом, то мы с наступлением холодов постоянно бегали на лыжах.

Общей и специальной спортивной подготовке наши командиры придавали очень большое значение. Упражнения, бег на различные дистанции, бокс, различные виды борьбы, в том числе боевое самбо, были едва ли ни ежедневными нашими занятиями. От нас требовалось постоянно держать хорошую спортивную форму. Ибо без неё выдерживать тяжелые физические нагрузки в суровых условиях Севера было бы просто невозможно.

Для отработки боеготовности наших групп практиковалось оперативное десантирование нас с моря на различные участки суши. Для этого использовались в основном юркие и быстроходные торпедные катера. Они могли подходить близко к берегу на минимальных глубинах, а мы прямо на ходу прыгали с катера в надувные шлюпки. И уже на веслах быстро преодолевали оставшееся до высадки расстояние. К слову, такой способ нам не очень нравился. Ведь пока мы гребли на шлюпках нас запросто мог уничтожить находящийся на берегу противник.

Совсем иной и более безопасный вариант высадки спецгруппы – это выход её боевых пловцов в легководолазном снаряжении через торпедный аппарат подводной лодки. В данном случае скрытность для морских диверсантов вполне очевидна. И могу уверенно сказать, что мы это непростое дело любили и хорошо освоили. Хотя могу сказать, что сами подводники, видя то, чем мы занимаемся, молча, крутили пальцем у виска…

Пребывание в ОСНАЗе – это очень яркий и насыщенный период моей биографии. Но всё же основным содержанием этой, более чем трехлетней флотской службы, были постоянные учебные и приближенные к боевым тренировки, участие во многих береговых и морских учениях, проводимых в акватории Кольского полуострова.

Прямых стычек с нашими потен­циальными противниками – норвежцами и финнами, к счастью, не произошло. Ведь подготовка, как мне кажется, у них была явно не хуже нашей. Впрочем, экстрима нам хватало и без этого...

Нашей группе часто доводилось десантироваться в любое место и действовать в любых условиях – в стужу и в шторм, днем и ночью, учиться экстренно выходить в открытое море и высаживаться в заданный район любыми возможными способами...

Кто служил на флоте, думаю, понимает: такое сможет выдержать далеко не каждый… Ныне, на склоне лет, часто оглядываясь назад, я вполне сознаю, что такая закалка в спецподразделении Северного флота, безусловно, в чём-то помогала мне в дальнейшем на жестких жизненных ухабах.

Много лет спустя, в 1981 году, уже будучи руководителем СХТ, я устроил встречу своих бывших однополчан в деревне Момыри. Скажу, что это было очень приятное и волнительное для всех нас общение…

До сих пор не могу его забыть. К слову, в настоящее время нас, тогдашних осназовцев, осталось всего трое.

Получилось, как в словах известной песни: «Нас оставалось только трое из восемнадцати ребят…» Кстати, из Подмос­ковья в ОСНАЗ в период моей службы как раз было призваны и служили именно 18 человек. Хотя, если брать весь состав, то были парни из самых разных уголков СССР. Жаль, что то время и ушедших ребят уже не вернуть!»
(Продолжение следует)
Воспоминания записал Валерий НИКОЛАЕВ
Назад
Авторизуйтесь, чтобы оставить комментарий