Бронницкие НОВОСТИ

Она часто листает страницы старого семейного альбома, вспоминает своих родных, близких, однополчан… Тех, кого уже нет на этом свете… “Горит свеча… И в тишине слезами горько лики плачут по тем, кто пали на войне…”

– Последний мирный вечер перед фашистским нападением – 21 июня 1941го запомнился надолго, – рассказывет Валентина Васильевна. – Подруга выходила замуж за военного и пригласила меня, тогда 19летнюю девушку, на скромные свадебные посиделки. В соседнем дворе собрались гости: друзья жениха – все военные и подруги невесты. В полночь за мужчинами вдруг прибежал вестовой из части и всех (в том числе и жениха) увел по тревоге…Опустевшее застолье сразу затихло, а женщины сильно встревожились. И прежде, чем разойтись по домам, пошли немного погулять по шоссе – до почты и обратно…

А на следующий день в городе по репродуктору объявили, что началась война. Были и плач, и слезы… Но никто еще не мог знать о том, какие огромные несчастья ждали нас впереди. Конечно, и до этого июньского дня все слышали, что обстановка в мире тревожная, что фашизм набирал силу. Но о том, что наш мирный быт будет нарушен так внезапно и так надолго, пожалуй, никто из моих ровесников, предполагать не мог. Слишком молоды были и ждали от жизни только хорошего…

Война сразу круто изменила всю жизнь: меня вместе с другими бронницкими комсомольцами мобилизовали на оборонные земляные работы. Мы обрывали противоположный берег реки Москвы, копали глубокие противотанковые рвы. А зимой, вооружившись ломами, ходили до самой деревни Марково и делали проруби. Нам поручили постоянно определять толщину речного льда. Нужно было знать: пройдут ли здесь германские танки? Эти данные мы оперативно доставляли в местный штаб. А еще делали завалы деревьев в лесополосах. Но враг, к счастью, ни до столицы, ни до Бронниц не дошел.

Помню и то, что до моего ухода на фронт наш город не бомбили. Хотя близкие разрывы и канонаду слышали многие. И гул пролетающих по вечерам немецких самолетов ежедневно пугал многих жителей. “Прячьтесь в картошке!” – кричал нам отец, заметив “мессеры”. На нашем огороде всегда вырастала высокая ботва… К слову сказать, картошка спасала семью в голодные годы и в военное лихолетье… До призыва я успела поучиться и на курсах медсестер на ул.Московской. Кроме того, мне доводилось участвовать и в вечернем патрулировании безлюдных городских улиц…

По-своему запомнилась и Москва военных лет, которую я увидела в ноябре 1941го. Перед глазами до сих пор какието другие, будто незнакомые столичные улицы со светомаскировкой, противотанковыми надолбами, пустые дворы с битым стеклом на тротуарах и дома с газетными полосами на окнах… Метро тогда не работало, а сесть на трамвай было невозможно – вагоны заполняли до отказа. Люди гроздьями висели снаружи, вцепившись за все, за что можно схватиться.

Помню, мне пришлось идти с вокзала до Таганки пешком. Оттуда до Бронниц смогла добраться на случайной попутной автомашине. Возвращаясь, сама видела, как толпа обезумевших людей грабила магазин: разбили витрины, растаскивали мешками соль, сахар, муку, другие продукты… Эвакуация из столицы, как я слышала от знакомых, больше напоминала бегство… В нашем городе, насколько помню, никто никуда не бежал, и никакой паники не было… Несмотря на военные беды и начавшуюся голодуху, все шло своим чередом. Только с каждым месяцем все больше и больше мужского населения уходило на фронт…

А вот такой меня в мае 1942-го по комсомольской путевке призвали в Красную Армию (со снимка смотрит крепкая, ладная девушка). Повестка пришла из Бронницкого райвоенкомата. Помню: перед призывом моя мама, сильная духом женщина, не плакала, как другие, а только часто повторяла: “Береги себя, дочка! И обязательно возвращайся!” А отец, сам бывший военный, собирал меня на фронт, как полноправного солдата. Достал настоящий армейский вещмешок и настойчиво учил меня правильно наматывать портянки. Потом я не раз мысленно поблагодарила своего родителя за науку. Ведь пешком приходилось ходить много, но при этом я ни разу не натирала ноги… Вместе со мной призвали четверых моих знакомых – бронничанок Нину Землянскую, Машу Алексину, Лиду Чижову и Нину Перову – из Рыболово. А всего наш эшелон сформировали из 900 девушек.

До этого всем выдали сухой паек на 5 суток. В нем была даже хлебная коврижка, половину которой я оставила своим домашним… Со сборного пункта нас привезли на Ярославский вокзал столицы, а оттуда – на Калининский фронт. Добирались до места службы на товарняке почти неделю, поезд шел ночами. По прибытию нас направили в 81й учебный полк, где обучали почти два месяца. Там разместили на постой по частным домам. Забыла, как назывался тот населенный пункт в Калининской области, но запомнилось, как бедно жили там люди. Полы в избах были холодные, земляные, а лежанок для постояльцев не было. До сих пор удивляюсь, как мы, девушки, там и позже – на передовой, не застудились… Ведь часто приходилось ночевать прямо на земле: нарубим еловых или сосновых “лап”, сделаем из них настил, сверху – плащпалатки. На одну шинель вдвоем ложимся, а второй сверху прикрываемся…

За время учебы одежда у всех сильно поистрепалась, а обмундирование, которое выдали, оказалось нам явно “не по плечу и не по ноге”. Были огромные ботинки на шипах, такие же большие мужские брюкигалифе, обмотки и гимнастерки. Юбок не выдали… Мы принципиально ничего не одевали, но присягуто надо было по форме принимать. Так что пришлось нам все эти совсем не женские обновки както подгонять по фигуре, пришивать подворотнички…После нас отправили в 105й отдельный полк связи, входящий в состав 3й ударной армии 1го Белорусского фронта. И мы – пятеро бронничанок все время держались вместе… Нам дали солдатапровожатого и до места расположения части добирались самостоятельно – где на попутных, где пешком. А уже в полку наш замечательный старшиназавхоз Абрамов приодел нас, как положено. Даже кирзовые сапоги гдето смогли перешить по нашим женским размерам.

Помню, старшина учил нас, что шинельку надо подбирать побольше, чтобы зимой под нее можно было поддевать телогрейку. В аппаратной дежурили посменно, по 12 часов. Обслуживали два узла связи: один подвижной, второй – стационарный. Его размещали все время в лесу, и был он под особым наблюдением у немцев… В наши задачи входил: прием и передача различных оперативных сводок, разведдонесений, шифровок, обеспечение переговоров и связи с командованием и штабами армий, дивизий, корпусов и т.п. Выезжали на наблюдательные пункты (НП), находящиеся совсем близко от передней линии обороны… Так на многие месяцы в мой быт прочно вошел размеренный армейский порядок. Тогда в 1942-м до победного мая было еще очень далеко. И, казалось, что такая жизнь с бесконечными дежурствами, обстрелами, бомбежками, потерями однополчан продлится еще целую вечность…