Бронницкие НОВОСТИ
Муниципальное учреждение
БРОННИЦЫ МОЕГО ДЕТСТВА
0
16.10.2020
2364
В нынешнем году бронницкому пенсионеру Льву Андреевичу ГОРЕЛЬКОВУ исполнилось бы 92 года. Жаль, что этот незаурядный человек не дожил до наших дней. Хотя о его книге «Мои воспоминания», которую он написал для своего потомства, те, кто интересуется историей нашего города, наверняка, слышали. Автор, как мы в свое время сообщали, окончил «красную» школу, стал талантливым инженером, кандидатом наук, ученым и изобретателем. Он многие годы проработал на «сверхсекретных» предприятиях СССР, внес весомый вклад в оборону страны, создание вычислительной техники, освоение космоса. Прежде редакция «БН» уже размещала в газете некоторые страницы его книги, немного отредактированные, без излишне субъективных авторских подробностей. Сегодня мы продолжим публикацию воспоминаний старожила.
- Наша большая сельская семья перебралась в Бронницы сразу после октябрьской революции. Как мне рассказывали старшие, нас, детей, было у родителей – двенадцать. Но я лично помню только десятерых, из них пятеро – умерли в детстве. Сам я родился в 1928 году в старой бронницкой больнице. Отец с матерью квартировали тогда в Каширском переулке, в доме №3. Позже по частям перевезли в город, на Почтамтский переулок, наш старенький деревянный домишко из с.Давыдова (где прежде жили).
Запомнилось, что с малых лет был очень любопытным ребенком и интересовался буквально всем. С младших классов увлекался историей, географией, литературой.. Но при этом в дальнейшем всё большее предпочтение отдавал точным наукам. Я многие годы хранил ксерокопию старинной карты очень давнего времени, когда Бронницы были уездным городом. Весь обширный уезд, судя по той карте, простирался от Жилина до Воскресенска и от Раменского до Белых Столбов.
После октябрьской революции, при новой советской власти, наш старинный город, как известно, стал районным центром. Только вот карту того периода мне, к сожалению, увидеть не довелось. Мне был известен лишь десяток отдельных, всем знакомых населенных пунктов, входящих в состав Бронницкого района и свидетельствующих о его солидных размерах. Это такие села, как Чулково, Денежниково, Жирошкино, Никоновское, Никитское, Рыболово, Петровское, Бояркино и Марково.
Об истории города мне много рассказывали родители. Мой отец в начале века служил в царской армии сапером, после был служащим: работал в одном из городских магазинов кладовщиком. Он во всем любил аккуратность и меня приучал к этому. А еще был заядлым огородником, первым начал выращивать в Бронницах помидоры. В годы Великой Отечественной войны находился в городе. На фронт его не призвали по причине очень солидного возраста. Умер он в послевоенном 1946 году и похоронен на старом кладбище.
Мать окончила 4 класса церковно-приходской школы. Но при этом много читала и сумела привить любовь к чтению всем нам. Два года была комендантом Бронницкого колхозного рынка. Занималась общественной деятельностью. В составе профсоюзной делегации встречалась в Москве с Кларой Цеткин. Умерла мать в 1942 году в Средней Азии, куда в годы войны эвакуировалась почти вся наша семья. Впрочем, двое моих старших братьев в годы войны находились в рядах Красной Армии. Один из них – Аркадий служил в бомбардировочном полку, который находился под Ногинском. Второй брат – Вячеслав с 1939 по 1946 годы служил на Дальнем Востоке.
Как и все мальчишки Почтамтского переулка и прилегающих к нему улиц Кожурновской и Новобронницкой, я рос уличным сорванцом. В нашу ватагу входили ребята разного возраста: от малолеток вроде меня и моих друзей – Вити Чернышева и Мити Назарова, до вполне взрослых ребят, которых в начале войны сразу забрали в армию. Часто играли в казаки-разбойники в овраге за городским кладбищем. Особым вниманием для игры пользовалось кладбище при церкви Ильи Пророка. Там было много гранитных памятников. Позже их растащили: в начале войны для строительства дотов, а после – на иные нужды.
Летом мы играли в расшибалку и клек. Зимой катались с Ширяевой горки на берегу Бельского на самодельных лыжах, коньках и рулетках. Часто ходили на рыбалку. На реке Велинке у меня было два любимых места: одно у моста, а другое – у омута, рядом с мельницей. За раз я приносил домой 2-3 десятка пескарей или окуньков. Мать жарила их или варила уху. Основным летним занятием у нас было купание. На Москве-реке в те годы оборудовали пляжи с чистым песком, мостками для захода в воду, раздевалками, киосками для продажи газводы. На берегу сооружали 5-метровый трамплин – длинную доску, закрепленную на берегу. Я вначале боялся прыгать с него, но потом осмелел: даже нырял вниз головой.
Впрочем, как и у всех мальчишек из многодетных семей, у меня были и свои домашние обязанности: я регулярно ходил за водой к ближайшей колонке. Для этого отец достал мне ведро литров на 5-6. Поощрялись мои походы на рыбалку и за грибами. Вначале ходил в Бронницкий лес, потом – в Пушкинский, а перед войной – в Панинский. Собранные грибы жарились, солились, сушились и были реальным подспорьем для семьи. Собственно, дарами ближних лесов и рек пользовалось в то время немало жителей нашего города.
К слову, численность населения в Бронницах моего детства не превышала даже пяти тысяч человек. Городская территория в далекие 30-е годы, как я помню, начиналась от церкви Успения Пресвятой Богородицы, а завершалась у тогдашнего Кожурновского пруда (так его в то время называли). Вышеназванную церковь верующий бронницкий люд именовал церковью Ильи Пророка, хотя этому святому там принадлежал только один придел, обращенный к шоссе.
Большинство коренных горожан так или иначе знали друг друга. Они часто встречались и общались в немногочисленных тогда бронницких магазинах и в очередях за продуктами питания. И при этом нередко виделись друг с другом на стадионе, на городских праздниках и демонстрациях, а также на пристани и на пляже у Москвы-реки. Мы же, ребятишки, большей частью общались между собой в школах, где учились. Их тогда в городе было четыре: начальная, две семилетки и одна десятилетка.
Как я запомнил, и основных улиц в Бронницах тогда насчитывалось всего четыре с «половиной». Первая – Красная (ранее Архангельская), вторая – Советская (ранее Дворянская), третья – Московская (по ней до революции пролегал через город старинный тракт Москва-Коломна), четвертая – Кожурновская и пятая «половинная» – Новобронницкая, которая в те годы только застраивалась прежними жителями соседних деревень, сумевших каким-то чудом убежать из тамошних колхозов.
Единственное у нас место спортивных состязаний – маленький городской стадион тогда находился на берегу большого совхозного оврага. В дальнейшем этот посещаемый многими жителями спортивный объект был перенесен в более подходящее для этого место – уже в другом конце города, ближе к Кожурновскому пруду и обустроен там заново. Как известно, теперь – это стадион «Центральный» только уже в своем нынешнем, более расширенном и обустроенном виде.
Между Бельским озером и Бояркинским лесом простирались большие заливные луга, а за Новобронницкой улицей – огородные поля, часть из которых городские власти временно отдавали (по-современному сдавали в аренду) горожанам-огородникам под различные посадки. Но самую большую часть этих плодородных полей использовал Бронницкий совхоз, выращивая там картофель, свеклу и репу.
Между Рязанским шоссе и Бронницким лесом находились три кладбища: старинное – при церкви Ильи Пророка; действующее кладбище – примерно в километре от города; заброшенное кладбище в начале Новобронницкой улицы. Одни горожане называли его татарским, другие – еврейским. А в Броницком лесу, ближе к Нижнему Велино, находился городской скотомогильник.
Наш Почтамтский переулок был по-своему особенным: по нему тогда проносили покойников для погребения на действующем кладбище. Позже, когда многих горожан стали хоронить с оркестром, траурный маршрут стал проходить по Каширскому переулку. Между дорогой на Белые Столбы и действующим кладбищем располагалась свалка городских отходов, включая и содержимое выгребных ям из домов бронничан, вывозимое туда на телегах в огромных бочках.
Как известно, наш Бронницкий район был в 30-е годы сельскохозяйственным, поэтому местный совхоз и МТС (машинно-тракторная станция) были в то время важными предприятиями районного центра. Жилая часть совхоза располагалась по берегу большого оврага – его в народе называли «чужим». Другая совхозная постройка («Крольчатник») примыкала к окраине Бояркинского леса, недалеко от д.Федино. МТС располагалась между Бронницами и Вохринкой. Сейчас многие называют это место «крестиком» – так как здесь пересекаются Рязанское шоссе и окружная дорога.
Рядом находился еще один памятный мне объект – это небольшая церковь Святого Романа (по-народному её называли «Романь»). На мой взгляд, это был настоящий шедевр русской архитектуры. Однако, в самом начале Великой Отечественной войны (летом 1941 года) эту красивую церковь полностью разобрали. Местные власти, видимо, полагали, что она является ориентиром для немецкой авиации при налетах на Москву.
В деревне Марьино, родовом гнезде дворян-декабристов Фонвизиных до войны располагался садовый питомник, состоящий из плодовых деревьев. В 1937 г. мы с отцом купили там несколько двухлетних саженцев, из которых в дальнейшем выросли отличные яблони. До настоящего времени сохранились только две – «антоновка» и «коричная». Скороспелые же (прежде очень плодоносные) яблони в будущем сошли на нет...
Садовником в Марьинском питомнике тех лет был некто Тютин. С его очень робким и забитым сыном мне довелось учиться в начальной школе. Позже я по своему природному любопытству заинтересовался корневым происхождением его фамилии и нашел в популярном толковом словаре Владимира Даля следующее толкование: вятское словечко «тютя» означает тихий, смирный человек, образно говоря, «мокрая курица».
Как мне казалось, очень важным для города и многих жителей (особенно молодых жительниц) по своей общественной значимости являлись разместившиеся у нас в тот довоенный период командирские курсы «Выстрел». Там, как нам было известно, велась стрелковая и иная полевая переподготовка командного состава Красной Армии. Некоторые бронничане охотно нанимались туда на различные временные подсобные работы.
А для молодых женщин курсы были интересны тем, что там служили и проходили учебу большей частью неженатые офицеры. Кое-кто из бронничанок (в том числе, к примеру, моя старшая сестра), благодаря «Выстрелу» познакомилась и вышла замуж за военнослужащего. На заливных бронницких лугах эта военная организация устроила полигон для стрельб и учений, нарыла там окопов и блиндажей. В них мы, тогдашние бронницкие пацаны, когда никого из военных не было, проводили там свои военные игры.
Бронницы тех лет больше напоминали село. Многие держали в своем дворовом хозяйстве коров. Сено для них на зиму запасали летом: косили траву, в основном, на лужайках в окрестных лесах. А в летнее время на выпас собирали коров со дворов в общее городское стадо, которое пастухи водили на луга к ближнему Бронницкому лесу. Туда, я кстати сказать, с 7-8 лет часто ходил за грибами. И редко возвращался домой с пустыми руками. Грибные места я хорошо запоминал, а соперников у меня в этом деле не имелось. Заядлых грибников в то время в городе было немного.
Самым посещаемым местом в Бронницах того времени был воскресный рынок, который находился рядом с городской больницей и занимал едва ли не целый квартал. Он запомнился мне многочисленными торговыми рядами, обилием телег с самой разной поклажей и большими весами у торговых ворот, которые называли «вагами». Эти весы позволяли взвешивать ввозимые на базар товары вместе с телегой. У мясного торгового ряда стоял огромных размеров деревянный чурбан, на котором известный в городе мясник-рубщик Кириллов ловко разделывал туши животных.
Если говорить о тогдашних бронницких «трассах», то через город проходили только две мощенные булыжником дороги. Это старинный тракт на Рязань – по Советской улице и на Белые Столбы – по Кожурновскому переулку. Остальные дороги были немощеные, все – в многочисленных колдобинах и выбоинах от колес телег. А горожане чаще ходили по хорошо протоптанным вдоль домов тропинкам. Наш дом, находящийся в Почтамтском переулке, был самым крайним. К нему тоже вела тропинка от колонки на Кожурновской улице.
Воспоминания записал
Валерий НИКОЛАЕВ
На снимках: виды зданий и улиц города Бронницы 30-40-х годов прошлого века (из архивов старожилов и городских СМИ).
(Продолжение следует)
- Наша большая сельская семья перебралась в Бронницы сразу после октябрьской революции. Как мне рассказывали старшие, нас, детей, было у родителей – двенадцать. Но я лично помню только десятерых, из них пятеро – умерли в детстве. Сам я родился в 1928 году в старой бронницкой больнице. Отец с матерью квартировали тогда в Каширском переулке, в доме №3. Позже по частям перевезли в город, на Почтамтский переулок, наш старенький деревянный домишко из с.Давыдова (где прежде жили).
Запомнилось, что с малых лет был очень любопытным ребенком и интересовался буквально всем. С младших классов увлекался историей, географией, литературой.. Но при этом в дальнейшем всё большее предпочтение отдавал точным наукам. Я многие годы хранил ксерокопию старинной карты очень давнего времени, когда Бронницы были уездным городом. Весь обширный уезд, судя по той карте, простирался от Жилина до Воскресенска и от Раменского до Белых Столбов.
После октябрьской революции, при новой советской власти, наш старинный город, как известно, стал районным центром. Только вот карту того периода мне, к сожалению, увидеть не довелось. Мне был известен лишь десяток отдельных, всем знакомых населенных пунктов, входящих в состав Бронницкого района и свидетельствующих о его солидных размерах. Это такие села, как Чулково, Денежниково, Жирошкино, Никоновское, Никитское, Рыболово, Петровское, Бояркино и Марково.
Об истории города мне много рассказывали родители. Мой отец в начале века служил в царской армии сапером, после был служащим: работал в одном из городских магазинов кладовщиком. Он во всем любил аккуратность и меня приучал к этому. А еще был заядлым огородником, первым начал выращивать в Бронницах помидоры. В годы Великой Отечественной войны находился в городе. На фронт его не призвали по причине очень солидного возраста. Умер он в послевоенном 1946 году и похоронен на старом кладбище.
Мать окончила 4 класса церковно-приходской школы. Но при этом много читала и сумела привить любовь к чтению всем нам. Два года была комендантом Бронницкого колхозного рынка. Занималась общественной деятельностью. В составе профсоюзной делегации встречалась в Москве с Кларой Цеткин. Умерла мать в 1942 году в Средней Азии, куда в годы войны эвакуировалась почти вся наша семья. Впрочем, двое моих старших братьев в годы войны находились в рядах Красной Армии. Один из них – Аркадий служил в бомбардировочном полку, который находился под Ногинском. Второй брат – Вячеслав с 1939 по 1946 годы служил на Дальнем Востоке.
Как и все мальчишки Почтамтского переулка и прилегающих к нему улиц Кожурновской и Новобронницкой, я рос уличным сорванцом. В нашу ватагу входили ребята разного возраста: от малолеток вроде меня и моих друзей – Вити Чернышева и Мити Назарова, до вполне взрослых ребят, которых в начале войны сразу забрали в армию. Часто играли в казаки-разбойники в овраге за городским кладбищем. Особым вниманием для игры пользовалось кладбище при церкви Ильи Пророка. Там было много гранитных памятников. Позже их растащили: в начале войны для строительства дотов, а после – на иные нужды.
Летом мы играли в расшибалку и клек. Зимой катались с Ширяевой горки на берегу Бельского на самодельных лыжах, коньках и рулетках. Часто ходили на рыбалку. На реке Велинке у меня было два любимых места: одно у моста, а другое – у омута, рядом с мельницей. За раз я приносил домой 2-3 десятка пескарей или окуньков. Мать жарила их или варила уху. Основным летним занятием у нас было купание. На Москве-реке в те годы оборудовали пляжи с чистым песком, мостками для захода в воду, раздевалками, киосками для продажи газводы. На берегу сооружали 5-метровый трамплин – длинную доску, закрепленную на берегу. Я вначале боялся прыгать с него, но потом осмелел: даже нырял вниз головой.
Впрочем, как и у всех мальчишек из многодетных семей, у меня были и свои домашние обязанности: я регулярно ходил за водой к ближайшей колонке. Для этого отец достал мне ведро литров на 5-6. Поощрялись мои походы на рыбалку и за грибами. Вначале ходил в Бронницкий лес, потом – в Пушкинский, а перед войной – в Панинский. Собранные грибы жарились, солились, сушились и были реальным подспорьем для семьи. Собственно, дарами ближних лесов и рек пользовалось в то время немало жителей нашего города.
К слову, численность населения в Бронницах моего детства не превышала даже пяти тысяч человек. Городская территория в далекие 30-е годы, как я помню, начиналась от церкви Успения Пресвятой Богородицы, а завершалась у тогдашнего Кожурновского пруда (так его в то время называли). Вышеназванную церковь верующий бронницкий люд именовал церковью Ильи Пророка, хотя этому святому там принадлежал только один придел, обращенный к шоссе.
Большинство коренных горожан так или иначе знали друг друга. Они часто встречались и общались в немногочисленных тогда бронницких магазинах и в очередях за продуктами питания. И при этом нередко виделись друг с другом на стадионе, на городских праздниках и демонстрациях, а также на пристани и на пляже у Москвы-реки. Мы же, ребятишки, большей частью общались между собой в школах, где учились. Их тогда в городе было четыре: начальная, две семилетки и одна десятилетка.
Как я запомнил, и основных улиц в Бронницах тогда насчитывалось всего четыре с «половиной». Первая – Красная (ранее Архангельская), вторая – Советская (ранее Дворянская), третья – Московская (по ней до революции пролегал через город старинный тракт Москва-Коломна), четвертая – Кожурновская и пятая «половинная» – Новобронницкая, которая в те годы только застраивалась прежними жителями соседних деревень, сумевших каким-то чудом убежать из тамошних колхозов.
Единственное у нас место спортивных состязаний – маленький городской стадион тогда находился на берегу большого совхозного оврага. В дальнейшем этот посещаемый многими жителями спортивный объект был перенесен в более подходящее для этого место – уже в другом конце города, ближе к Кожурновскому пруду и обустроен там заново. Как известно, теперь – это стадион «Центральный» только уже в своем нынешнем, более расширенном и обустроенном виде.
Между Бельским озером и Бояркинским лесом простирались большие заливные луга, а за Новобронницкой улицей – огородные поля, часть из которых городские власти временно отдавали (по-современному сдавали в аренду) горожанам-огородникам под различные посадки. Но самую большую часть этих плодородных полей использовал Бронницкий совхоз, выращивая там картофель, свеклу и репу.
Между Рязанским шоссе и Бронницким лесом находились три кладбища: старинное – при церкви Ильи Пророка; действующее кладбище – примерно в километре от города; заброшенное кладбище в начале Новобронницкой улицы. Одни горожане называли его татарским, другие – еврейским. А в Броницком лесу, ближе к Нижнему Велино, находился городской скотомогильник.
Наш Почтамтский переулок был по-своему особенным: по нему тогда проносили покойников для погребения на действующем кладбище. Позже, когда многих горожан стали хоронить с оркестром, траурный маршрут стал проходить по Каширскому переулку. Между дорогой на Белые Столбы и действующим кладбищем располагалась свалка городских отходов, включая и содержимое выгребных ям из домов бронничан, вывозимое туда на телегах в огромных бочках.
Как известно, наш Бронницкий район был в 30-е годы сельскохозяйственным, поэтому местный совхоз и МТС (машинно-тракторная станция) были в то время важными предприятиями районного центра. Жилая часть совхоза располагалась по берегу большого оврага – его в народе называли «чужим». Другая совхозная постройка («Крольчатник») примыкала к окраине Бояркинского леса, недалеко от д.Федино. МТС располагалась между Бронницами и Вохринкой. Сейчас многие называют это место «крестиком» – так как здесь пересекаются Рязанское шоссе и окружная дорога.
Рядом находился еще один памятный мне объект – это небольшая церковь Святого Романа (по-народному её называли «Романь»). На мой взгляд, это был настоящий шедевр русской архитектуры. Однако, в самом начале Великой Отечественной войны (летом 1941 года) эту красивую церковь полностью разобрали. Местные власти, видимо, полагали, что она является ориентиром для немецкой авиации при налетах на Москву.
В деревне Марьино, родовом гнезде дворян-декабристов Фонвизиных до войны располагался садовый питомник, состоящий из плодовых деревьев. В 1937 г. мы с отцом купили там несколько двухлетних саженцев, из которых в дальнейшем выросли отличные яблони. До настоящего времени сохранились только две – «антоновка» и «коричная». Скороспелые же (прежде очень плодоносные) яблони в будущем сошли на нет...
Садовником в Марьинском питомнике тех лет был некто Тютин. С его очень робким и забитым сыном мне довелось учиться в начальной школе. Позже я по своему природному любопытству заинтересовался корневым происхождением его фамилии и нашел в популярном толковом словаре Владимира Даля следующее толкование: вятское словечко «тютя» означает тихий, смирный человек, образно говоря, «мокрая курица».
Как мне казалось, очень важным для города и многих жителей (особенно молодых жительниц) по своей общественной значимости являлись разместившиеся у нас в тот довоенный период командирские курсы «Выстрел». Там, как нам было известно, велась стрелковая и иная полевая переподготовка командного состава Красной Армии. Некоторые бронничане охотно нанимались туда на различные временные подсобные работы.
А для молодых женщин курсы были интересны тем, что там служили и проходили учебу большей частью неженатые офицеры. Кое-кто из бронничанок (в том числе, к примеру, моя старшая сестра), благодаря «Выстрелу» познакомилась и вышла замуж за военнослужащего. На заливных бронницких лугах эта военная организация устроила полигон для стрельб и учений, нарыла там окопов и блиндажей. В них мы, тогдашние бронницкие пацаны, когда никого из военных не было, проводили там свои военные игры.
Бронницы тех лет больше напоминали село. Многие держали в своем дворовом хозяйстве коров. Сено для них на зиму запасали летом: косили траву, в основном, на лужайках в окрестных лесах. А в летнее время на выпас собирали коров со дворов в общее городское стадо, которое пастухи водили на луга к ближнему Бронницкому лесу. Туда, я кстати сказать, с 7-8 лет часто ходил за грибами. И редко возвращался домой с пустыми руками. Грибные места я хорошо запоминал, а соперников у меня в этом деле не имелось. Заядлых грибников в то время в городе было немного.
Самым посещаемым местом в Бронницах того времени был воскресный рынок, который находился рядом с городской больницей и занимал едва ли не целый квартал. Он запомнился мне многочисленными торговыми рядами, обилием телег с самой разной поклажей и большими весами у торговых ворот, которые называли «вагами». Эти весы позволяли взвешивать ввозимые на базар товары вместе с телегой. У мясного торгового ряда стоял огромных размеров деревянный чурбан, на котором известный в городе мясник-рубщик Кириллов ловко разделывал туши животных.
Если говорить о тогдашних бронницких «трассах», то через город проходили только две мощенные булыжником дороги. Это старинный тракт на Рязань – по Советской улице и на Белые Столбы – по Кожурновскому переулку. Остальные дороги были немощеные, все – в многочисленных колдобинах и выбоинах от колес телег. А горожане чаще ходили по хорошо протоптанным вдоль домов тропинкам. Наш дом, находящийся в Почтамтском переулке, был самым крайним. К нему тоже вела тропинка от колонки на Кожурновской улице.
Воспоминания записал
Валерий НИКОЛАЕВ
На снимках: виды зданий и улиц города Бронницы 30-40-х годов прошлого века (из архивов старожилов и городских СМИ).
(Продолжение следует)
Авторизуйтесь, чтобы оставить комментарий