Бронницкие НОВОСТИ

 Она родилась в первый день весны. А нынешний март — юбилейный в биографии Нины Ивановны АХТЯМОВОЙ. Позади — целая череда долгих десятилетий с множеством больших и малых событий. На долю ее поколения выпало немало испытаний. Пережила войну, плен, суровые фронтовые будни, тяготы послевоенного быта. Но было много и светлых страниц: в 1948-м встретила самого дорогого человека, более полувека поровну делила с ним житейские радости и печали, воспитала достойное потомство. И в праздничные дни, когда бронницкая пенсионерка вспоминает о хорошем, ей легче переносить не проходящую тяжесть утраты и боль в уставшем сердце...

В 1942-м наступающий враг пришел и в подмосковный Наро-Фоминск. Город детства, перекопанный траншеями, стал прифронтовой полосой. Нина успела закончить только 7 классов... Жизнь, словно разорвалась на две части: до войны и после. Родные места - вся западная часть города, до реки Нары, где они жили, оказалась в зоне оккупации. С колонной беженцев, идущей на восток, они попали в германский плен почти всей семьей, вместе с родственниками отца. Не было с ними только мужской половины. Отец Нины — Иван Федорович, кадровый красный командир, участник финской войны, вместе с сотнями других наро-фоминцев, не дожидаясь повестки, ушел на передовую в самые первые дни после фашистского нашествия. А ее неугомонный брат подростком удрал на фронт вместе со следовавшим через город эшелоном…

— Немцы пригнали нас в концлагерь в селе Валентиново под Смоленском, — вспоминает моя собеседница, — впихнули сразу несколько сотен измученных голодом и долгим переходом людей с детьми в обветшалое здание церкви с пристройками. Вокруг - ряды колючей проволоки, охранники на вышках, сторожевые овчарки... Мы своими руками, как могли, обустраивали, утепляли старые церковные помещения всем, что попадалось под руки. Думали, что главное - пережить зиму. Только вот не всем это удалось: половина узников погибла от холода и голода. В длинном лагерном рву мы схоронили и двоих наших малышей из отцовской родни...

Почти год они находились в плену. Нину, как и других ее сверстников от голодной смерти спасало то, что охранники иногда пускали тех, кто помоложе, «за колючку» — на подножный прикорм. Они искали в окрестных полях картошку и свеклу, промерзшие трупы лошадей, просили милостыню по дворам. В лагерь всегда возвращались до вечера, бежать было нельзя — немцы могли расстрелять родственников. Все, что приносили, сообща варили в большом котле на костре. Его разводили прямо в церкви, здесь же укладывались спать, а, чтобы ночью огонь не погас, по очереди дежурили, подкладывали в туда все, что могло гореть. А однажды церковь чуть не сожгли, проходившие через село эсэсовцы. Она до сих пор помнит их пьяные издевательства над мирными людьми и пламя из огнемета, рванувшееся под самый купол…

Нина Ивановна с благодарностью вспоминает своих земляков, находившихся в этом концлагере. Многие знали, что она — дочь офицера-коммуниста. Только за это тогда могли расстрелять всю семью и тех, кто был рядом. Но, несмотря на угрозы немцев, их никто не выдал лагерному начальству… В начале 43-го, когда изможденных узников освободили наступающие части, всех сразу отправили в ближайший армейский эвакогоспиталь. Каждый из них, как вспоминает Ахтямова, весил меньше половины своей довоенной нормы. Все были сильно ослаблены, страдали от лагерных недугов. После того, как девушка немного поправилась, ей предложили остаться работать в госпитале: рук тогда везде не хватало. Нина согласилась и ее взяли на должность делопроизводителя строевой части.

Ей пригодился хороший школьный почерк: Нина вела учет прибывших-убывших раненых из эвакоотделения, ежедневно готовила и отправляла в штаб рапорта и другие документы по установленной форме. Во время наступления, когда раненые шли потоком, приходилось работать сутками. 'Всем было трудно, но поблажек никому не делали - рассказывает она. - Когда требовалось, за носилки брался весь медперсонал, включая главврача.' С 1944-го госпиталь №1857, следовавший за резервным артполком на 2-ом Белорусском фронте, стал полевым. Вместе с войсками, медики шли к границам страны, участвовали в освобождении Польши. У города Росток Нина получила ранение: осколок авиабомбы оставил на спине шрам на всю жизнь. Только в тыл ехать отказалась, лечилась у своих... А майский победный салют, великую 'радость со слезами на глазах' она встретила на Висле в 30 км от Дрездена - это тоже память навсегда.

У каждой из сверстниц Нины - свое послевоенное счастье. К ней, наро-фоминской ткачихе, оно прикатило на... танке в лице молодого, симпатичного офицера-танкиста. Его часть стояла под городом, и на свидание будущий супруг однажды прибыл прямо на 'самоходке'. За это ему потом здорово досталось от командования. А первый раз лейтенант Ахтямов предстал перед своей избранницей в клубе, куда она с сестрой впервые после войны пришла на гастрольную оперетту. 'В зале было много военных, - вспоминает Нина Ивановна, - а он выделялся сразу: улыбка на все лицо и вся грудь в наградах. Только подойти сразу не решился - всю дорогу до дома шел за мной следом ...' Понравился парень с непривычным именем Узбяк и родителям - открытый, душа нараспашку. Отец сразу признал в нем настоящего фронтовика, успевшего многое повидать на передовой.

Совсем юным выпускником танкового училища Узбяк Ахтямов попал в 1942-м в самое пекло: командиром экипажа Т-34 в составе 140-ой отдельной танковой бригады воевал на Закавказском, затем - Сталинградском, а позднее - на Степном фронтах. Его воспоминания и боевые ордена сын хранит до сих пор. По ним, наверняка, можно написать целую книгу офицерских мемуаров. Лейтенант попадал в окружение, участвовал в тяжелейших боях, в крупнейших танковых сражениях Великой Отечественной. Пережил не одну боевую машину, горел в танке, был четыре раза ранен, лежал в госпиталях... Потом пересел на СУ-100 и до победы сражался на Ленинградском фронте - это тоже целый этап, о котором можно рассказывать особо. В 50-е годы Узбяк Саитгалиевич с отличием закончил военно-транспортную академию. После этого в их семейной биографии появились Бронницы и новое место службы бывшего фронтовика — 21 НИИИ.

Тикают старые 'ходики' на стене... Нина Ивановна, не торопясь, перелистывает страницы пережитого. Давно ушедшие, горестные и счастливые годы, словно «осенние листья кружат и кружат…» Старая, до боли знакомая песня-вальс не забывается. Они танцевали под нее в офицерском клубе, песня очень нравилась мужу, и он часто напевал ее в дни семейных праздников. Узбяк Саитгалиевич, который со временем стал старшим научным сотрудником, дослужился до полковника, при этом оказался еще и очень музыкальным офицером: в квартире Ахтямовых до сих пор целая коллекция - аудиокассеты с любимыми советскими песнями. Многие - в его исполнении.

А еще она с улыбкой вспоминает о том, что с самых первых дней знакомства и до последних любящий муж всегда дарил ей цветы. И не только по праздникам, но и самые обычные дни. «Узбяк был «жаворонком» и вставал рано. Я, бывало, проснусь, а у изголовья — целый букет. И даже, если – это не розы, а обычные полевые ромашки, на душе становилось тепло и радостно…» Теперь Нина Ивановна, когда позволяет здоровье, сама приносит цветы мужу — на бронницкое кладбище. Для нее он всегда рядом и прежнее ее женское, семейное, человеческое счастье не ушло вместе с утратой. Оно продолжается в детях, внуках и правнуках. В тех, кого она ценит и любит.

Валерий ДЕМИН