Бронницкие НОВОСТИ

Немцы обнаружили разведгруппу на «нейтралке» и сразу начали обстреливать. Ранило только его: по предплечью резануло будто ножом, рука повисла плетью… Наскоро перебинтовав бойца, командир отправил его назад… Этот первый и последний поход за «языком», как и множество других эпизодов своей насыщенной фронтовой биографии, бронницкий ветеран Лев Егорович ФИЛИППОВ помнит до сих пор. Предстоящий День защитника Отечества для него, участника двух войн, — праздник вдвойне. Сегодня, 17 февраля, он вместе с родными и близкими отметил свое 85-летие. Корреспондент «БН» побывал в гостях у юбиляра.

Будущий солдат стал сыном-первенцем в семье бронницкого счетовода Егора Филиппова. В старом деревянном доме в Почтамтском переулке прошли довоенные детство и юность Левы. Так уж вышло, что он, самый старший из пяти братьев и сестер, закончил только 5 классов и после 14-ти лет пошел работать. А в ноябре 1943-го Бронницкий РВК в числе 112 новобранцев призвал его, 17-летнего, в ряды Красной Армии. Попал в учебный полк под г.Покровым: там готовили младший комсостав. Но закончить учебку не удалось. Началось большое наступление, и в мае 1944-го все пополнение бросили на передовую.

— Сначала нас направили в 231й запасной полк, — вспоминает мой собеседник. — А через несколько дней погрузили в «теплушки» и привезли на ж/д ст.Лиозная в Смоленской области. Ночью мы пешком двинулись к месту дислокации, где нас распределили. Я попал в 52й стрелковый полк. Разместились в уже вырытых землянках. Там до нас воевали призывники 1925 г.р., ушедшие на переформирование. Полк входил в состав 17й гвардейской Краснознаменной дивизии 5го корпуса 39й армии 3го Белорусского фронта. Конечно, никто не знал, что нам, еще не обстрелянным, предстоит воевать в направлении главного удара…

Рядовому Филиппову посчастливилось уцелеть в самых кровопролитных наступательных операциях в Белоруссии. Особенно тяжелыми, как он вспоминает, были бои под Витебском. Все подходы к городу немцы сильно укрепили. Но пехоту уже стали беречь… Артподготовка перед наступлениями длилась по 2-3 дня. Казалось, все вокруг ходило ходуном от близких разрывов тяжелых орудийых снарядов, от бомбовых ударов, которые обрушивала на врага наша авиация. Но немцы все равно сопротивлялись отчаянно. Потери с обоих сторон были огромные… На белорусской земле ветеран схоронил своего землякаоднополчанина Леонида Аксенова, с которым вместе призывался и был в учебке…

— Во время передышки между боями, помню, увидел, как похоронная команда собирала погибших в последнем бою, — рассказывает Лев Егорович. — Вдруг, как обухом по голове: заметил среди лежащих на земле Леньку, своего закадычного дружка. Пуля снайпера попала ему прямо под каску, в лоб… А ведь я его еще накануне живым видел… Уговорил старшину: разреши, мол, самому схоронить убитого… Ему, как и мне, едва минуло 18… Помню, когда достал у мертвого из кармана гимнастерки фото его девушки, словно ком к горлу подступил. Что ей теперь написать? Рою могилу, а самого трясет, как в лихорадке…Положили Леньку на плащпалатку, рядом с таким же молоденьким лейтенантом, накрыли обоих шинелями и… зарыли. Ни надгробия, ни таблички сделать не успели. Даже название деревеньки не сохранилось в моей памяти. А сколько таких безымянных солдатских могил осталось в тех местах…

Большой кровью досталось наступающим частям 3го Белорусского освобождение Вильнюса и Шауляя. Немцы заняли все господствующие высоты и боеприпасов не жалели. Потому каждая пядь отвоеванной тогда, а ныне уже чужой для России прибалтийской земли, была щедро полита кровью наших пехотинцев… После наступления их дивизия сама оказалась атакованной немцами у границ Восточной Пруссии. Пришлось перейти к обороне. В это время во фронтовой биографии бронничанина произошли сразу две памятных перемены: сначала его отправили учиться на пулеметчика, а потом — во взвод полковой разведки. Вчерашний пехотинец стал ходить в дневные и ночные дозоры, потом вместе с разведгруппой отправился в немецкие траншеи за «языком»…

— Вышли на захват, когда уже стемнело, — вспоминает ветеран. — Ползли тихо, прижимаясь к земле. Но на нейтральной полосе немцы дали осветительные ракеты, заметили нас и начали обстрел… После выстрела из гранатомета меня словно ударило чемто острым в левое предплечье. Рана оказалась серьезной: осколки перебили руку, и я стал истекать кровью… Когда доложил «старлею», что ранен, мне оказали помощь и отправили в расположение полка… Так, едва начавшись, завершилась моя служба в разведке… Полтора месяца пролежал в полевом госпитале: один осколок немецкой гранаты хирурги достали сразу, а со вторым (его вырезали только через 15 лет) я так и вернулся в свою часть…

В апреле 1945-го бронниц кий пехотинец участвовал в штурме Кенигсберга. По его рассказу, чтобы хоть както уменьшить потери, вся артиллерия и авиация фронта более трех суток засыпала снарядами и бомбами тройное кольцо мощнейшей обороны городакрепости… Бойцы, казалось, оглохли от непрерывного грохота орудий, от рева проносящихся над ними бомбардировщиков… Но потери войск в ходе штурма, как много позже узнал мой собеседник, все равно были ужасающими: в боях за Кенигсберг погибли свыше 150 тысяч советских солдат и офицеров. Для рядового Филиппова — это не просто цифры. За ними — его павшие товарищиоднополчане, с которыми шел на штурм, которых помнил живыми…

О капитуляции германских войск им объявили, когда полк стоял на Балтийском побережье. Комкор поздравил всех с Победой, бойцам выдали по 150 «наркомовских» и усиленный паек с американской тушенкой и шпигом… Но его армейская служба не закончилась после победных залпов. 12-14 мая их дивизию срочно погрузили в эшелон и повезли на восток. Они, рядовые бойцы, могли лишь догадываться, где предстоит служить дальше. Когда проехали Москву, потом — Свердловск, а через неделю — Читу, многие поняли: перебрасывают в Монголию — воевать с японцами. Когда прибыли в г.Чойбалсан, дивизия, пополнившись призывниками 1927 г.р., вошла в состав Забайкальского фронта. Они участвовали в боевых действиях против японских войск, освобождали Манчжурию.

В ходе месячного пешего марша им пришлось пройти многие километры по степям и пустыням, помучиться от безводья. Он вспомнил незабываемый переход через горный хребет Большого Хингана, а после с боями — через ж/д станцию Салунь к Мукдену и ПортАртуру… Там, как считает ветеран, была совсем другая война… Боев и потерь меньше, а вот испытаний, выпавших на их долю, хлебнули вдосталь… Днем — жара, ночью , особенно в горах, — пронизывающий холод… Особенно нестерпимой, сводящей с ума, была жажда… Вода ценилась на вес золота. Пили из любой лужи, а после все мучались от дезинтерии… Опытные фронтовики держались, а вот иные из пополнения, как вспоминает ветеран, не могли стойко переносить тяготы военного похода: среди новичков'самострелов' многие губили себя насмерть…

Еще пять послевоенных лет рядовой Филиппов служил в армейских частях, дислоцированных в Северном Китае, выучился на минометчика. А демобилизовался и вернулся в родной город только в 1950м. Ему, отвыкшему от мирного быта, пришлось заново учиться жить на гражданке… Стал осваивать новые для себя профессии: шофера, экскаваторщика, бульдозериста. Многие годы трудился на автополигоне 21 НИИИ. В 1952м женился на хорошей девушке Лиде из Боршевы и прожил с Лидией Алексеевной в браке без малого 60 лет. С годами появились дети, внуки, правнуки…

Сегодня о давних армейских годах ветерану напоминают ноющая боль в раненой руке, подорванное на двух войнах здоровье и боевые награды. Самые почетные для него, рядового, — солдатский орден Славы 3й степени, медали «За отвагу», «За взятие Кенигсберга», «За победу над Германией» и «За победу над Японией». За ними — не просто фронтовые заслуги, а этапы его биографии, большого и долгого военного пути. Сначала с востока на запад, а потом — с запада на восток.

Валерий ДЕМИН