ПОВОРОТ СУДЬБЫ
0
844

4 декабря 1941 года я стал курсантом Винницкого пехотного училища, эвакуированного в то время в Краснодар. Но окончить его не удалось: меня направили в формирующуюся 191ю особую курсантскую бригаду. Спустя месяц нашу роту вернули в училище. По дороге я сильно простудился и попал в военный госпиталь. Одолев болезнь, прибыл в училище со справкой, рекомендующей 10дневный отдых при части…

Рота была на стрельбище, но я нашел, кому доложить о прибытии и вручить справку из госпиталя. Начальство ее прочитало, недовольно хмыкнуло, дойдя до рекомендации отдыха при части. И приказало заступить в наряд дневальным по роте. Так начался предписанный военной медициной «отдых при части». От занятий меня, правда, освободили. В поле и на стрельбище не брали, но и бездельничать не давали. В общем, мой «отдых» стал очень активным.

Военная обстановка оставалась чрезвычайно сложной и непредсказуемой. С курсантами нашего пехотного училища в любой момент опять могло произойти нечто подобное поспешной отправке в 191ю особую курсантскую бригаду. А пока каждое утро взвод за взводом со строевыми песнями выходили в поле на тактические занятия: «Эй, комроты, даешь пулеметы. Даешь батареи, чтобы было веселее…» Лихо стучали курсантские ноги по булыжнику под песню времен гражданской войны.

Впереди — пулеметчики. Первый номер нес на плече ствол «Максима», второй номер — его станок, как ярмо на шее. За ними несли ручные пулеметы системы Дегтярева. Замыкала колонну густая щетина штыков трехлинеек образца 1890/1930 гг. В такт дружным шагам мотались черенки малых саперных лопаток — последних защитниц солдата в бою. В сумках на левом боку топорщились гофрированные трубки и резиновые маски сомнительно нужных противогазов. Скатки шинелей, подсумки и учебные ручные гранаты дополняли нехитрую экипировку курсантовпехотинцев, марширующих на полевые занятия…

Приближался первый военный Первомай. Перед праздником в Краснодар приехала моя невеста Аня. В училище разыскала меня. Ей пришлось долго ждать у контрольнопропускного пункта. Проходящие бравые лейтенанты успели высказать в ее адрес немало комплиментов, а некоторые даже выразили желание познакомиться. Но невеста терпеливо ждала своего жениха — курсанта в желтых обмотках и поношенном обмундировании. В любви ведь главное — не форма, а содержание.

Я был безмерно счастлив вновь увидеть свою дорогую Анну. Радость моя возросла, когда она сказала, что пробудет в Краснодаре весь Первомай. Появилась надежда, что мы сможем некоторое время провести вместе. Сначала с Аней встречались у проходной, потом отошли в сторонку, и, в конце концов, напротив училища нашли относительно укромный уголок, где можно было спокойно поговорить и обняться.

На второй день Первомая в расположение нашего батальона приехал на мотоцикле начальник училища. Полковник собрал вокруг себя батальон и объявил о полученном приказе отправить всех курсантов на фронт. При встрече я сообщил Ане о предстоящем расставании, чем ее сильно опечалил.

На другой день в роте начали составлять списки убывающих. С удивлением узнал, что меня, как недавно перенесшего тяжелую болезнь, решили оставить в училище. Когда Аня опять пришла на свидание, рассказал ей о невероятной новости, снова поднявшей ее настроение. Договорились еще раз встретиться. К этому времени батальон должен был отправиться на вокзал…

После обеда на плацу выстроили отбывающий батальон. Началась перекличка. Как человек, не имеющий отношения к построению, я сидел у казармы, упершись спиной в горячую стену. С легкой дремотой вслушивался в привычный шум. Вдруг донесся строгий командирский окрик со стороны построенного батальона: «Курсант, ко мне!»

Открыл глаза, посмотрел по сторонам — никого рядом нет. Значит, обращение адресовано мне. Вскочил, подбежал, приложил руку к головному убору.

— Как фамилия? — спросил начальник, подозвавший меня.

— Курсант Лавренченко, — отрапортовал я.

— Взять шинель и вещмешок. Встать в строй! — властно приказал начальник, занося мою фамилию в список.

Не чуя ног, я помчался в казарму, схватил свои вещи и мигом возвратился на плац. Встал в строй на указанное место. Раздалась команда: «Шагом маарш!»

По курсантской привычке дружно грохнули сотни подметок, взвилась пыль. Колонны рот одна за другой стали выходить из широко распахнутых ворот. Прощай, Винницкое пехотное училище! Не довелось нам покинуть тебя лейтенантами.

По дороге на вокзал пришел в себя и стал разбираться в обстановке. Что же произошло? Вероятно, во время проверки когото не оказалось в строю, а чтобы количество отправляемых точно соответствовало предписанному, меня и поставили в строй. Какая разница, кто убыл из училища — Иванов или Петров! Объяснить начальнику, отдавшему приказание, что меня вроде бы оставили в училище, даже в голову не пришло. Убытие с маршевым батальоном было вполне правомерным. Но через час к училищу на свидание должна прийти невеста. Как она воспримет, что я уехал, не простившись с ней? Подумает, что я ее обманул. И такая тоска напала на меня, хоть плачь…

На Красной улице наш батальон остановили. По центру Краснодара гарцевал в конном строю с оркестром кубанский казачий полк. Толпы людей запрудили тротуары, любуясь великолепием конницы. Никто не обратил ни малейшего внимания на рядом стоящую матушкупехоту. Куда нам, серым шинелям и обмоточникам, до блестящей казачьей экипировки. Эскадрон проходил за эскадроном на конях, подобранных по масти… Бравые усачи, лихие рубаки времен гражданской войны ехали в одном строю с молодыми безусыми казаками.

Завораживало само зрелище казачьей экипировки: черные черкески с посеребренными газырями, малиновые башлыки и смушковые кубанки с малиновым верхом, клинки у ног, кинжалы на поясах, карабины за спиной — такое теперь можно увидеть лишь в фильмах о гражданской войне. После победы, читая мемуары военачальников ВОВ, узнал, что в описываемое время в Краснодаре находился маршал Буденный. С какой гордостью смотрел, наверное, легендарный командарм на казачью кавалерию!

Едва утих цокот лошадиных подков, наша колонна возобновила движение к вокзалу. А думы мои вновь обратились к Ане. Где она сейчас? Подходило время назначенного свидания. Значит, сейчас узнает, что я отправился с маршевым батальоном, а не остался в училище. Не хотелось думать, как больно она воспримет это известие. Но что предпримет? Вспыхнула слабая надежда, что Аня сразу помчится на вокзал в надежде застать там наш эшелон… Не хотелось уезжать с душевной раной, не простившись с любимой. Так и шагал в строю до самого вокзала, терзаемый надеждами и сомнениями: узнает — не узнает, придет — не придет, успеет — не успеет…

У перрона уже стоял состав теплушек. По команде расселись по вагонам. Я бросил шинель и вещмешок на верхнюю полку. Встал у двери, наполовину высунувшись наружу. До боли в глазах всматривался в опустевший перрон, теперь надеясь лишь на чудо. Поезд дернулся и медленно покатился, удаляясь от вокзала.

Тоскою сжало сердце — не успела! Но лязгнули буфера, завизжали тормоза, и состав остановился. Нас перегнали на запасные пути. Остался последний, ничтожно малый шанс, что Аня успеет найти наш эшелон среди десятка товарняков. Я верил и не верил, надежда вспыхивала и гасла…

И вот чудо: я увидел вдали знакомую фигурку, стремительно бегущую вдоль состава. Она останавливалась у каждого вагона, чтото спрашивала и бежала дальше. Я закричал, замахал руками, хотел спрыгнуть, побежать навстречу… Но в этот момент состав дернулся и медленно покатился. Аня заметила меня, успела добежать до вагона. Я схватил и сжал руку любимой, но поезд, набирая ход, вырвал ее у меня.

От волнения мы не успели произнести ни слова. Вытирая слезы, я не отрывал взгляда от быстро удаляющейся невесты. Состав начал медленно поворачиваться и вскоре скрыл ее от меня… Прощай, любимая! Что ждет нас за крутым поворотом судьбы?

Н.ЛАВРЕНЧЕНКО,

ветеран ВОВ

Назад
Авторизуйтесь, чтобы оставить комментарий