Бронницкие НОВОСТИ

Милицейские будни – нелегкая, подчас опасная служба. И бывает, нести ее приходится не только в своем городе, но и далеко от родных мест – в “горячих точках”. 28-летний офицер Бронницкого ГОМа Евгений ИЛЮХИН в 2008-м полгода, с весны до осени, был в командировке в Шаройском районе Чечни. На привезенных им оттуда фотоснимках – обгорелые cоставы грузовиков на обочинах дорог, изуродованные взрывом тягачи и БТРы… И хоть эта “мертвая” техника осталась там еще со времен чеченской войны, выстрелы в горах звучат до сих пор. И, судя по тому, что рассказал бронницкий милиционер, до настоящего мира и спокойствия в этом мятежном кавказском регионе еще очень далеко…

О будущей службе в милиции старниковский парнишка в детстве даже не помышлял. В 1999-м Женя успешно окончил Рыболовскую среднюю школу. Занимался сын учительницы истории всегда старательно, потому в 2001-м без проблем поступил в аграрный колледж по специальности юриспруденция. А после его окончания дальнейшая трудовая биография определилась сама собой: выпускникюрист пришел на службу участковым в Раменское УВД.

Позже, повышая свою квалификацию, Илюхин окончил заочновечернее отделение Московской финюракадемии. Прослужив в райцентре два с небольшим года, перевелся в Бронницы и с ноября 2003го служит на Красной, 57. Начал участковым, а сейчас – помощник начальника дежурных частей Раменского УВД, опер дежурный ОМ по г.о.Броницы. Живет Илюхин в Старниково и каждый день ездит на службу в Бронницы. О чеченской командировке вспоминает, как о самом обычном эпизоде своей милицейской службы.

– В горный Шаройский район меня направили в марте прошлого года, и я пробыл там до сентября, – рассказывает Евгений. – Приказного давления не было: полугодовая командировка была делом добровольным. Тем более, что за время нахождения в этом неспокойном районе мы получали губернаторскую надбавку к зарплате и командировочные. Прибыли к месту временной службы в составе сводного отряда ГУВД МО вместе с бойцами Сергиево-Посадского ОМОНа. Перед выездом, конечно, беспокоился, а мама и вовсе переживала, только не подавала виду…

Днем место командировки Евгению даже посвоему нравилось: перед глазами до сих пор – живописная, в легкой туманной дымке панорама гор. А вот с наступлением вечера он, как все здесь находящиеся, чувствовал беспокойство. Все время давило какоето ощущение смутной тревоги, как перед грозой после долгого затишья…

Казалось бы, кровопролитные военные схватки федералов с крупными бандами остались в прошлом. В апреле этого года режим контртеррористической операции (КТО) в Чечне, действовавшей на протяжении почти 10 лет, был отменен. Чеченцы, как и жители других регионов РФ, получили возможность перемещаться всюду. Но, как вскоре убедился Илюхин, спокойствия и порядка здесь добиться не удалось. Сообщения о диверсиях и терактах против военных и милиционеров, о перестрелках с боевиками, похищениях людей стали обычным делом. Разбитые банды ушли, что называется в подполье, перешли к тактике партизанской войны.

Причем пограничный Шаройский район стал излюбленным местом терактов чеченских боевиков. Здесь много мест, населенных пунктов, участков дороги, которые до сих пор опасны для передвижения милицейских нарядов, должностных лиц. Здесь сепаратисты оборудовали немало схронов с оружием, которые милиционеры находят до сих пор.

В период службы Илюхина было совершено дерзкое нападение группы боевиков на соседнюю пограничную заставу в их районе с перестрелкой и ранеными. Их сводный отряд, действующий, как временный райотдел милиции, не раз становился объектом нападений бандитов. Боле того, они всех приезжих милиционеров заочно приговорили к смерти, объявив в отместку за убитых соратников своими “кровниками”.

Причем свои угрозы боевики, как не раз убеждался лейтенант Илюхин, подтверждали ночными нападениями на придорожные блокпосты. Нередко это совершалось ими как своего рода провокация с целью выманить на заминированное дорожное полотно основные силы с базы, которые, по замыслу бандитов, должны прийти на выручку дежурным группам. В связи с реальной опасностью для жизни одиночные выходы в близлежащие горные селения бойцам СОМа были запрещены в приказном порядке. Ведь в любом ауле не только для самих боевиков, но и для их родственников любой приезжий милиционер – враг.

Как и их предшественники, они по графику несли службу на верхнем и нижнем блокпостах, но уже совместно с сотрудниками Шаройского райотдела милиции. Сказывалось на обстановке и то, что мятежный район отделяется от Грузии Аргунским ущельем, куда постоянно наведываются боевики. Особенно беспокойным, как вспоминает мой собеседник, был для них нижний – южный блокпост. Там в три смены милиционеры по очереди дежурили у моста, на выезде в Ботлихское ущелье. Не менее проблемным был и верхний блокпост, ведущий к горному перевалу, через который осуществлялся выход в соседние районы, а оттуда – в Ханкалу. Но особенно тщательно они охраняли свою минибазу в Химое, которая размещалась в здании бывшей больницы.

– Я значился в сводном отряде, как боец огневой группы, – вспоминает Евгений. – Эта часть СОМа непосредственно осуществляла охрану блокпостов и их боевую поддержку в случае нападения боевиков. Мы регулярно выезжали на постовую службу и там несли свои боевые дежурства. А в свободное от службы время находились на основной базе, где размещался штаб отряда и все дежурные части. Дежурили на блокпостах по графику и одну неделю в месяц несли внутренний караул. Впрочем, наши графики часто менялись: передвигаться по горной Чечне со сложными погодными условиями, рельефом местности и нападениями боевиков было сложно. На высокогорных блокпостах каждая группа несла службу по 4–5 суток, внизу – подольше. На основной базе в Шарое, кроме нас, было еще 20 контрактников, которые отвечали за охрану и имели на вооружении зенитные установки – “зушки”. А чуть выше над нашей базой размещался местный Шаройский райотдел милиции.

К счастью, для Евгения Сергеевича и его родных полгода командировки в горячую точку обошлись без масштабных боевых действий с участием их сводного отряда, без больших кровопролитных боев. Сводный отряд в полном составе, без потерь и раненых, вернулся домой. Возможно, им в этом просто повезло. А может быть, большинство подмосковных милиционеров были дисциплинированными и осмотрительными. Как считает Илюхин, многие сразу осознали: для своих нападений и диверсий боевики почти всегда выбирают слабые места, используя даже малейшие просчеты федералов, связанные с отменой режима.

Мой собеседник вспоминает, что они практически не расслаблялись и все шесть месяцев неуклонно соблюдали “сухой закон”. Тем более охотников “принять на грудь” среди них не было. Тем, кто привык избавляться от стрессов с помощью спиртного, начальство сразу настоятельно рекомендовало воздержаться от поездки в Чечню. И хоть набеги мобильных бандгрупп и ночные обстрелы блокпостов случались не раз, их отряд всегда давал бандитам достойный отпор. Подобно предшественникам из УВД Новгородской области, их сводный милицейский отряд из Подмосковья полгода (пока их не сменил Подольский ОМОН) работал как полноценный отдел внутренних дел параллельно с коллегами из местного РОВД.

А еще, сознавая, что в районе было очень плохо с медпомощью населению, врач милицейского отряда постоянно вел прием местных жителей. Это тоже работало на позитивный имидж приезжих в глазах местного населения. Но самое главное, по мнению моего собеседника, заключалось в том, что служба в опасном регионе развивала у каждого из них не только самодисциплину, но и ответственность за свои решения и поступки, стремление ни в чем не подвести своих командиров и соратников. А это для милиционера – самые важные качества.

Валерий ДЕМИН