ПРИМЕТЫ СОВЕТСКОГО ПЕРИОДА
0
Автор(ы):
1076
Лучше всех бытовую историю Бронниц знают старожилы. Прежде в «БН» уже публиковались воспоминания пенсионера Льва ГОРЕЛЬКОВА. Коренной бронничанин – он прожил в нашем городе многие десятилетия. Здесь прошли его детские годы, здесь он учился в «красной» школе, отсюда, получив твердые знания, отправился «покорять» столицу... В дальнейшем наш земляк стал известным в стране инженером­специалистом, внесшим весомый вклад в оборону страны, в создание вычислительной техники, в освоение космоса... Сегодня мы предлагаем вниманию читателей несколько новых рассказов Льва Андреевича, которые принес в редакцию его сын. В них (ныне, к сожалению, уже покойный) ветеран вспоминает о многих интересных местах, понятиях, событиях и самих жителях Бронницкого района советского периода.
Когда оглядываюсь на пройденный путь, мне часто приходят на память не только школьные впечатления, но и сам быт Бронниц 40­-50­х годов, слова и понятия, которые были в особом ходу у горожан и считались приметой времени. В период моей учебы «красную» школу называли просто – «семилетка». Располагалась она рядом со старой почтой, давшей название Почтамтскому переулку. А те, кто были постарше меня по­привычке именовали ее «ШэКаЭм» («Школа колхозной молодежи»). К слову, сам эпитет «колхозный» был тогда у нас, как и везде, в особом ходу. В Бронницах имелась своя «Колхозная площадь», на одной стороне которой находилось здание райкома партии, на другой – местная гостиница «Дом колхозника». Рядом с тогдашним зданием городской больницы располагался просторный «Колхозный рынок». Помню, прямо у самых его ворот размещалась «вага» – большие колхозные весы, на которых можно было одновременно взвешивать груженую телегу вместе с лошадью.
На центральной Советской улице, недалеко от городской аптеки, на втором этаже старого здания, в те годы обитала редакция местной газеты «Бронницкий колхозник». С колхозной молодежью окрестных деревень Вохринки, Марьинки, Меньшова, Велина и Федина я учился в бронницких школах с первого по десятый класс. Особенно запомнился мне один, спортивного типа парень из села Заворово. Летом он каждый день добирался до школы на велосипеде, а зимой – на лыжах. Многих юных сельчан я неплохо знал, с кем­то дружил. Среди моих давних приятелей можно назвать и Алексея Лапина. Сам он, выходец из Вохринки (а его жена – из Федино), со временем стал директором «красной» школы. В годы учебы Лапин называл меня Левкой, а я его – Лехой. Но самым дорогим для меня одноклассником стала простая колхозная девушка из д.Меньшово – Елена Батракова. На ней я после окончания школы женился, она родила мне сына, мы прожили с ней в любви и согласии целых 55 лет. В 2000 г. моя супруга после тяжелой болезни ушла в мир иной.
С колхозным производством тесно связано и имя одной нашей знаменитой тогда землячки. Эта волевая, энергичная и напористая женщина из соседней Вохринки прославилась как бригадир передовой тракторной бригады, и без преувеличения, считалась тогда гордостью Бронницкого района. За трудовые достижения в сельском хозяйстве, особенно в период Великой Отечественной войны, женщине­бригадиру присвоили звание Героя социалистического труда и в дальнейшем избрали депутатом Верховного Совета СССР. Мне доводилось встречаться с именитой колхозницей, когда я учился в старших классах. В военном 1944 году мы сидели с ней рядом в президиуме собрания бронницкой партийной организации, которое проходило в старом кинотеатре. Мне поручили выступить там с докладом о работе нашей комсомольской бригады, куда входили старшеклассники «красной» школы. Мы, школьники, во время летних каникул помогали в полевых работах отстающему колхозу в деревне Соколово­Хомьяново.
Надо сказать, что собрание стало для меня, тогда еще мальчишки, памятным событием. Как успешному бригадиру, мне в торжественной обстановке вручили Почетную грамоту с надписью «Отличник сельского хозяйства». Председатель районного исполнительного комитета (РИКа) товарищ Сунгуров пожал мою руку и пожелал дальнейших успехов. Удостоился я похвальных слов и от прославленной бригадиршы. Тогда я, понятное дело, очень гордился вниманием таких людей. А вот десятилетия спустя с горечью узнал от работавших с ней колхозников, что высокой выработки у членов своей бригады она добивалась очень жесткими для той поры методами, а подчас и откровенной грубостью, и даже рукоприкладством по отношению к своим подчиненным. Более того, знатную трактористку земляки стали частенько приглашать на различные праздники с распитием спиртных напитков. И в конце концов слава и всесоюзная известность привели именитую женщину к печальному результату: она стала изрядно выпивать. По слухам, ее труп однажды нашли в дорожном кювете между Бронницами и Вохринкой. Она, крепко подвыпившая, была сбита машиной при переходе дороги. Но хоронили бывшего колхозного депутата, как положено, с почестями.
Кстати, кладбищенская тема и новости о смертях в годы моей юности тоже были на устах у многих жителей города и округи. Тем более, что мест захоронения в тот период было несколько. Но об этом современные бронничане не имеют ни малейшего представления. Я же в детстве со своими товарищами на их территориях часто играл в популярные тогда игры «хоронички» и «казаки­разбойники». Когда я через много лет, будучи в уже почтенном возрасте, решил написать свои впечатления от посещения бронницких погостов, мне иной раз было не по себе. Ведь довелось «вживую» знать многих известных бронничан, в разное время «перебравшихся» на кладбище. Это соседи по Почтамтскому переулку и окрестным улицам; учителя городских школ и одноклассники; ребята, которых мне с детства были известны по кинотеатру, стадиону и купальней на Москве­реке; популярные в народе продавцы, парикмахеры и т.д.; наконец, жители соседних с городом деревень, например, Меньшово...
Первое, по моему счету, место захоронения находится рядом с собором Михаила Архангела и церковью Иконы Иерусалимской Божьей Матери. Там, как известно, были погребены знатные и известные в округе люди. Это дворяне Фонвизины, жившие в своем имении рядом с деревенькой Марьино; находящийся в их имении И.Пущин – друг А.Пушкина; купец 1­й гильдии А.Кононов с супругой, внесший немалые суммы на благоустройство собора и на строительство храма Успения Божьей Матери. О захоронениях в подвале самой церкви вряд ли кто сейчас знает. В советские времена, до войны, там находилось городское картофелехранилище, а отец мой, Горельков Андрей Афанасьевич, был там кладовщиком. Ему приходилось рыть траншеи для хранения картофеля и находить человеческие скелеты. Откуда они, эти скелеты, взялись, отец об этом никогда не говорил. Наверное, догадывался, но помалкивал...
Существующий памятник на могиле декабриста И.И.Пущина, насколько мне известно, был переустановлен в советские времена. Но я то запомнил первозданное дореволюционное надгробие с украшавшим его ангелом из белого мрамора. В 30­х годах местные вандалы отбили голову этому ангелу. Я видел ее в канаве недалеко от Почтамтского переулка. С распятием Иисуса Христа, установленным на могиле Фонвизиных, произошел такой казус. В 50-­х годах, если я не ошибаюсь, это распятие разобрали на реставрацию. А находчивые бронницкие пионеры, на субботнике по сбору металлолома, собрали и отвезли сваленные в кучу компоненты распятия в пункт приема черного металла. Через некоторое время наши городские руководители вдруг очухались и восстановили памятник в первоначальном виде.
В конце 50­х и в начале 60­х годов бронницкое начальство решило посадить елочки внутри ограды некрополя Фонвизиных. Когда копали ямы для них, пробили отверстие в потолке склепа, находящегося под памятниками. Я сам заглядывал в эту дыру и видел кирпичные своды этого старинного склепа... Самым почтенным по возрасту бронницким старожилам также, наверняка, был известен трагический эпизод, связанный с нашей церковной колокольней. Во время одного из послевоенных первомайских праздников один рубаха­парень из окрестного колхоза решил похвастаться своей молодецкой удалью. Он проник в колокольню, взобрался на самый высокий ярус, подошел к его краю и, запрокинув голову, стал пить водку из горлышка бутылки. Однако, алкогольные градусы сделали свое дело: «смельчак», потеряв равновесие, упал с высоты на землю и мгновенно скончался. После похорон этого бедолаги по городу еще долго ходили самые разные слухи и пересуды об этом происшествии: так уж видно устроено наше городское сообщество...
Второе, основное дореволюционное кладбище, находилось на окраине города, рядом с храмом, который бронницкий люд называл церковью Ильи Пророка. За кладбищем, в сторону Москвы, у «чужого оврага», находились пороховые сараи и местный стадион. Потом совхоз построил там два двухэтажных деревянных дома. Мы, пацаны, воспринимали это кладбище как место для игры в «хоронички». Спрятаться там было где, так как почти над каждой могилой был установлен памятник, металлический крест или сооружение в виде беседки. В конце кладбища, ближе к совхозу, захоронений не было. Перед войной я в составе кружка рисования приходил сюда на этюды рисовать старинные березы. Руководил этим кружком наш сосед, настоящий дореволюционный художник Геннадий Гаврилович Поляков. В начале войны часть гранитных памятников пропала. В народе говорили, что их использовали для строительства каких­то оборонительных сооружений. Германские войска тогда подошли очень близко к столице. А после войны оставшиеся беспризорными памятники подверглись, я думаю, разграблению.
Мало кто из бронничан знает о кладбище, находившемся недалеко от того места, где начинаются современные Кожурновская и Новобронницкая улицы. Народ называл этот погост по­разному: одни – еврейским, другие – татарским. Само квадратное кладбище было небольшим: метров 60 на 60. Вокруг него была вырыта довольно глубокая канава, а по периметру были посажены ветлы. В 30­х годах прошлого века, когда я в составе ребячьей ватаги приходил туда играть в «хоронички», деревья достигали огромных размеров. В мощных кронах этих ветел мы и прятались. Никаких следов былых захоронений тогда уже не было видно. Постепенно Бронницы расширялись, появились строения и на самом кладбище. Можно сказать, что именно тогда кладбище и исчезло материально, но сохранилось в памяти таких старожилов, как я.
На четвертом погосте, находившемся на окраине бронницкого березового леса, недалеко от д.Н.Велино, в те годы хоронили скот. Я там был не раз и сам видел эти захоронения. Потом, со временем, этот скотомогильник выровнялся, порос «мхом­травою». Кстати, с этим местом у меня связано такое воспоминание. Однажды, вместе со сверстниками, я впервые увидел там, как наш сосед Николай Пронин раскрыл мольберт и стал рисовать. На меня, никогда не видевшего до этого ни мольберта, ни масляных красок, это произвело сильное впечатление. Через некоторое время я записался в кружок рисования при Бронницком клубе. А еще перед самой войной рядом с этим захоронением я, будучи заядлым грибником, нашел пару неизвестных мне тогда грибов. Принес их домой и показал родителям. Они таких грибов тоже никогда не видели. Сходил к соседям – тот же эффект. Пришлось весь свой сбор выбросить... И только после войны, когда этот гриб распространился по всем окрестностям, я узнал, что он вполне съедобный, его называют чернушкой или черным груздем. Уже в преклонные годы, отправляясь по грибы, я никогда не проходил мимо этих всегда растущих целыми «семьями» грибов. Они мне напоминали о моем советском детстве.
Воспоминания записал Валерий НИКОЛАЕВ
Назад
Авторизуйтесь, чтобы оставить комментарий