Бронницкие НОВОСТИ

Начну с того, что герой этой статьи – коренной бронничанин. Вся его долгая жизнь прошла в нашем городе. Будущий солдат двух войн был сыном-первенцем в семье скромного счетовода одного из местных трудовых коллективов Егора Филиппова. Довоенные детство и юность Лёвы прошли в старом деревянном доме, находящемся в Почтамтском переулке. Как и у всех местных мальчишек, у него были свои дружки-приятели из числа сверстников. Вместе бегали купаться на Москву-реку, играли в футбол, в лапту и, конечно, в «войнушку». И всё же его молодые годы сильно отличались от нынешнего беззаботного времяпровождения многих обеспеченных всем необходимым бронницких подростков. В то время Филипповым, как и любому многодетному семейству, было совсем непросто прожить, имея всего лишь одного кормильца. Так что Лёве, самому старшему из пяти его братьев и сестер, удалось закончить только пять неполных классов начальной школы. А когда мальчишке исполнилось 14 лет, он по собственному желанию пошел работать, чтобы помогать отцу.

Вероломное нападение гитлеровской Германии на Советский Союз герой нашей статьи встретил 15-летним подростком. Причем в наступившее, переломное для всех, военное время, особенно после всеобщей мобилизации, оставшейся в тылу молодежи приходилось трудиться за всех ушедших на фронт с максимальной отдачей. Как и многие его ровесники, Лёва участвовал в строительстве оборонительных сооружений, по-своему взаимодействовал с парнями из местного истребительного батальона. А через два с половиной года, в ноябре 1943, Бронницкий райвоенкомат призвал его в числе 112 новобранцев из города и сельской округи в ряды действующей Красной Армии. Юного призывника вместе с другими сверстниками направили в учебный полк под г. Покровым: там готовили младший командный состав для пехотных подразделений. Но закончить сержантскую учебку парню не удалось. Началось большое наступление советских войск, и в мае 1944 года всё молодое пополнение из числа курсантов сразу бросили на передовую.

– Сначала нас направили в 231-й запасной стрелковый полк, – вспоминал во время нашей встречи мой, тогда уже очень почтенный собеседник. – Но находились мы там недолго. Буквально через несколько дней вдруг всех срочно погрузили в воинские «теплушки» и привезли на железнодорожную станцию Лиозная, находящуюся в Смоленской области. Ночью мы пешим строем двинулись к месту своей дальнейшей дислокации, где нас распределили по подразделениям. Я тогда попал в 52-й стрелковый полк. Он входил в состав 17-й в то время уже гвардейской Краснознаменной стрелковой дивизии 5-го корпуса 39-й армии 3-го Белорусского фронта. Расположились мы в уже вырытых нашими предшественниками и оборудованных все необходимым землянках. Там до нас размещались призывники 1925 года рождения. Их полк после тяжелых боёв и серьезных потерь личного состава был отправлен на переформирование. Конечно, тогда просто никто не мог знать о том, что нам, еще совсем не обстрелянным новичкам, предстоит воевать в направлении главного удара немецких войск…

Забегая вперед, скажу, что гвардии рядовому Филиппову посчастливилось уцелеть в самых кровопролитных наступательных войсковых операциях в Белоруссии. Особенно тяжелыми, как он вспоминал, были бои под Витебском. Все подходы к городу немцы сильно укрепили. Но командиры-штабисты на решающем этапе войны пехоту уже стали по возможности беречь и сразу в лобовые атаки их не бросали…

Артиллерийская подготовка перед большим наступлениями, как вспоминал мой собеседник, длилась много часов. Казалось, всё вокруг грохотало и ходило ходуном от близких разрывов тяжелых орудийных снарядов, от завывающих залпов «Катюш», от бомбовых ударов, которые обрушивала на врага наша армейская авиация. Но немцы даже после массированного обстрела своих позиций всё равно сопротивлялись отчаянно. Во время наступления с обоих сторон погибло много солдат… Именно там, на белорусской земле бронницкий фронтовик схоронил своего друга – земляка-однополчанина Леонида Аксенова, с которым вместе призывался и проходил подготовку в учебке…

Во время передышки между боями, помню, увидел, как похоронная команда собирала наших бойцов, погибших в ходе последней атаки, – рассказывал мне Лев Егорович. – Вдруг, как удар обухом по голове: заметил среди лежащих на земле Лёньку, своего закадычного дружка. Пуля немецкого снайпера попала ему прямо под каску, в лоб… А ведь я его еще накануне живым и здоровым видел… Уговорил старшину: разреши, мол, самому схоронить убитого. Мы ведь с ним из одного города. Леониду, как и мне, едва минуло восемнадцать… До сих пор помню, когда достал у него, мертвого, из кармана гимнас­терки фотоснимок его девушки, у меня словно тяжелый ком к горлу подступил... Что ей теперь написать? Рою другу могилу, а самого трясет, как в лихорадке…Положили мы Леньку на плащ-палатку, рядом с таким же убитым молоденьким лейтенантом, накрыли обоих шинелями и… зарыли. Ни надгробия, ни таблички сделать не успели. Даже название деревеньки не сохранилось в моей памяти. А сколько таких безымянных солдатских могил осталось в тех местах…

Судя по рассказу ветерана, большой кровью досталось наступающим передовым частям 3-го Белорусского фронта освобождение Вильнюса и Шауляя. Немецкие войска заняли там все господствующие высоты, построили мощные укрепления, да и боеприпасов в ходе обороны не жалели. Потому каждая пядь отвоеванной тогда, а ныне уже чужой для России прибалтийской земли, была щедро полита кровью советских воинов-пехотинцев… А после этого тяжелого и кровопролитного наступления дивизия, где проходил службу рядовой Филиппов, сама оказалась атакованной немцами у границ Восточной Пруссии. Пришлось быстро окопаться и перейти к обороне. В то время во фронтовой биографии бронничанина произошли сразу две по-своему памятные перемены. Сначала его отправили учиться на пулеметчика, а потом, неожиданно, перевели во взвод полковой разведки. Вчерашний стрелок-пехотинец стал ходить в дневные и ночные дозоры. А в дальнейшем, вместе с разведгруппой впервые отправился в немецкие траншеи за «языком»…

Однако, переменчивая фронтовая фортуна в тот раз оказалась неблагосклонной к нашим воинам-разведчикам. И особенно к самому герою нашей статьи. Бдительные немецкие наблюдатели обнаружили группу ещё на подходе к вражеским позициям и сразу начали методично её обстреливать. Матерые разведчики, уже не раз переходившие линию фронта, сразу сориентировались и успели быстро укрыться. А вот неопытному новичку, как это часто бывает, не повезло... Только один Филиппов из всей разведгруппы получил тогда осколочное ранение. По предплечью резануло будто ножом, рука сразу повисла плетью. Наскоро перебинтовав истекающего кровью бойца, командир группы приказал отправить его назад… Этот самый первый и последний поход за «языком», как и множество других эпизодов своей насыщенной фронтовой биографии, Лев Егорович помнил даже через много лет, прошедших после победных майских залпов. Вот как он сам рассказывал мне об этом...

В апреле победного, 1945 года, пехотинцу Филиппову, вернувшемуся после нахождения в тыловом госпитале довелось принимать участие в историческом штурме Кёнигсберга. Об этой операции написано немало. Как и все её участники, мой собеседник рассказывал, что это был настоящий город-крепость. Даже на ближних подступах к нему были возведены мощные укрепления полевого типа. Внешний обвод и первая позиция имели по две - три глубоких траншеи с ходами сообщения и защищенными укрытиями для личного состава. В шести-восьми километрах к востоку от города-крепости они сливались в один общий оборонительный рубеж (шесть - семь траншей с многочисленными ходами сообщения на всём 15-километровом участке). Причем на этой позиции насчитывалось пятнадцать старых фортов с мощными артиллерийскими орудиями, пулемётами и огнемётами, связанных единой огневой системой.

Каждый такой форт был отлично оснащен, подготовлен для круговой обороны и фактически являлся небольшой, но серьёзной крепостью с гарнизоном 250–300 человек. В промежутках между крепостными фортами размещалось шестьдесят дотов и дзотов. А по окраинам города проходила вторая позиция, которая включала в себя каменные здания, баррикады, железобетонные огневые точки. Третья линия обороны полностью опоясывала центральную часть города, имея крепостные сооружения старой постройки. Просторные подвалы больших кирпичных строений были надежно связаны длинными подземными ходами, а их вентиляционные окна приспособлены под амбразуры. Важно отметить и то, что в крепости были большие подземные склады и арсеналы, а также целые подземные заводы, выпус­кавшие военную продукцию. Словом, в Кёнигсберге были созданы все необходимые условия для длительной обороны.

Как мне рассказывал Лев Егорович, чтобы уменьшить ожидаемые потери в ходе этой масштабной военной операции, вся артиллерия и авиация 3-го Белорусского фронта более трех суток засыпала снарядами и бомбами это тройное кольцо мощнейшей обороны Кёнигсберга… Красноармейцы, участники штурма, казалось, оглохли от непрерывного грохота орудий, от рева проносящихся над ними бомбардировщиков… Но даже после такой основательной артиллерийской подготовки потери советских войск, как много позже узнал мой собеседник, все равно были огромными: в боях за этот германский город, ныне ставший Калининградом, погибли свыше 150 тысяч советских солдат и офицеров. Для пехотинца Филиппова, уже побывавшего в разных переделках и уже приобретшего к тому времени реальный фронтовой опыт, – это были не просто обычные цифры. За ними он видел своих павших товарищей-однополчан, вместе с которыми шел на штурм, которых помнил живыми…

О полной капитуляции германских войск объявили, когда их сильно поредевший после тяжелых боёв полк находился на Балтийском побережье. Командир стрелкового корпуса поздравил всех с Победой, бойцам выдали по 150 «наркомовских» и усиленный паек с американской тушенкой и шпигом… Вот только его армейская служба не закончилась после взятия Берлина. 12-14 мая их пехотную дивизию срочно погрузили в эшелон и повезли на восток. Они, рядовые бойцы, могли лишь догадываться, где им предстоит служить дальше. Когда проехали Москву, потом – Свердловск, а через неделю – Читу, многие солдаты поняли: перебрасывают в Монголию – воевать с японцами. Когда прибыли в крупный город этой страны – Чойбалсан – дивизия, пополнившись призывниками 1927 года рождения, вошла в состав Забайкальского фронта. Все они участвовали в боевых действиях против японских войск, освобождали Маньчжурию.

В ходе долгого, более чем месячного пешего марша рядовым пехотинцам пришлось пройти многие километры по засушливым степям и пустыням, изрядно помучиться от постоянного безводья. В давнем разговоре со мной бронницкий ветеран со всеми подробностями вспомнил их незабываемый переход через горный хребет Большого Хингана, а после – маршевый бросок с боями через железно-дорожную станцию Салунь к Мукдену и Порт-Артуру… Впрочем, там, в Маньчжурии, как считал мой собеседник, они участвовали уже в совсем другой, непохожей на германскую, войне. Тяжелых боев и потерь было гораздо меньше, а вот лишений и испытаний, выпавших на их долю, пехотинцы тогда хлебнули вдосталь… Днем, под ярким степным солнцем, их мучила жара, а ночью, особенно в горах, – ветра и пронизывающий холод…

Но особенно нестерпимой, буквально доводящей многих красноармейцев-новичков до полного отчаяния, была постоянная жажда. Вода во время того тяжелейшего перехода ценилась буквально на вес золота. Многие неискушенные бойцы, когда были не в силах терпеть, пили из любой лужи, а после все долго мучились от дизентерии… Причем, опытные, видавшие виды фронтовики старались держаться и не теряли присутствия духа. А вот иные бойцы, из недавнего молодого пополнения, как вспоминал ветеран, не могли стойко переносить суровые тяготы военного похода. Бывало, именно они малодушничали, старались любым образом уклониться от службы, всеми правдами и неправдами попасть в госпиталь. Среди вновь призванных в Красную Армию новичков было и немало «самострелов», которые в походных условиях, случалось, губили себя насмерть… Война всегда была очень тяжелым испытанием для любого человека. И не всё его выдерживали...

Еще пять непростых послевоенных лет сержант Филиппов служил в советских армейских частях, дислоцированных в то время в Северном Китае. Там выучился на минометчика, даже командовал расчетом. А демобилизовался и вернулся в родной город только в 1950 году. Ему, совсем отвыкшему от мирного быта, пришлось заново учиться жить и работать «на гражданке»… Но Лев Егорович, будучи настоящим фронтовиком, не привык опускать руки. Стал осваивать новые для себя профессии: шофера, экскаваторщика, бульдозериста. Многие годы трудился на автомобильном полигоне 21 НИИИ. Со временем обустроил и свою личную жизнь. В 1952 году женился на хорошей девушке Лиде из Боршевы. А в дальнейшем прожил с Лидией Алексеевной в браке без малого 66 лет. С годами у супругов появился сын Анатолий, а уже после – двое внуков – Алексей и Вадим. Сын, как и отец, в своё время достойно прошел срочную службу в одном из гвардейских подразделений морской пехоты в Калининграде. Даже немного превзошел отца – дослужился до гвардии старшего сержанта. А еще Льву Егоровичу, что дается не каждому, довелось увидеть и своих маленьких правнуков…

К слову, трудился бронницкий ветеран также добросовестно и ответственно, как и воевал. Он сумел в совершенстве освоить всю имеющуюся в институте гусеничную технику. Отлично управлялся с трактором, с бульдозером и другими землеройными агрегатами. Причем если посмотреть на страницы его трудовой книжки, то там, как и в военном билете, можно увидеть немало благодарностей и поощрений за достойное выполнение своих производственных обязанностей. Пока позволяло здоровье участвовал Лев Егорович и в общественной жизни своего коллектива, и во многих мероприятиях городского Совета ветеранов. А на годовщины Великой Победы он, как и все дожившие до нового века фронтовики, всегда приходил на площадь имени воина-героя Н.А.Тимофеева. И вместе с бронницкими соратниками неизменно принимал участие в возложении живых цветов к памятнику и гранитным стелам городского воинского мемориала. Эту ежегодную церемонию сержант Филиппов считал строго обязательной для себя. Воздать таким образом почести павшим землякам-однополчанам считал своим священным солдатским долгом.

– Память о той давней войне и через многие годы не покидала моего отца, – откровенно поделился со мной сын фронтовика Анатолий Львович. – Причем давнее военное прошлое приходило к нему не только в мыслях. Насколько помню, в 1986 году у него сильно воспалилось предплечье. Пришлось даже лечь в нашу городскую больницу. Так, через десятилетия, дал о себе знать глубоко засевший осколок немецкой гранаты. Извлекли этот маленький, как пшеничное зернышко, свинцовый «отголосок» военной поры наши бронницкие хирурги. И папа принес его домой, чтобы показать нам. Вообще-то, отец неохотно рассказывал о войне, особенно, незнакомым людям. Наверное, в его сознании прочно засело то, что было время, когда фронтовиков у нас почему-то не особенно слушали и, тем более, не особенно чествовали. И само отношение гражданских к их боевым наградам, к сожалению, было иным… Да и День Победы в нашей стране, как известно, в первые послевоенные десятилетия не отмечали как большой всенародный праздник... Сказывалось на общественной активности моего отца и то, что он был и остался довольно сдержанным, в чём-то застенчивым, не публичным человеком. Папа практически не выступал на ветеранских собраниях и, тем более, перед большой слушательской аудиторией. Хотя рассказать ему, безусловно, было о чём...

Прошедшему две войны солдату непредсказуемая судьба подарила долгий век. Он достойно прожил 92 года и умер в августе 2018-го. Схоронили Льва Егоровича на нашем городском кладбище. А проститься с ним пришли не только родные и близкие, но и многие из знавших его горожан. Всего на несколько лет пережила своего мужа его верная супруга Лидия Алексеевна… Последние десятилетия жизни о давнем военном периоде бронницкому ветерану напоминали ноющая боль в раненой руке и заслуженные боевые награды. Самыми почетными для себя он считал солдатский орден Славы 3-й степени, медали «За отвагу», «За взятие Кёнигсберга», «За победу над Германией» и «За победу над Японией». За этими весомыми свидетельствами его фронтовой молодости были не просто реальные солдатские заслуги, но и конкретные этапы биографии, большого и длинного военного пути. Сначала с востока на запад, а потом – с запада на восток.

В завершение этой памятной статьи редакция «Бронницких новостей» выражает искреннюю благодарность сыну покойного ветерана А.Л.Филиппову и его супруге, а также заместителю председателя Совета ветеранов г.о.Бронницы Б.Н.Кисленко и руководителю ветеранской организации 21 НИИИ Н.Г.Савельеву за помощь в получении необходимых дополнительных сведений и фотоматериалов.