Бронницкие НОВОСТИ

Прежде отмечу, что предвестницу советской власти – Февральскую революцию 1917 года в Бронницком уезде первыми поддержали рабочие Старогоркинской фабрики и Раменской фабрики Малютина. В патриархальных Бронницах революционные преобразования вершились неспешно. Здесь были сильны традиции местного самоуправления, и к тому же наш город испокон веков славился богатыми и щедрыми купцами, принимавшими активное участие в развитии города.

Только 13 марта в уездном центре образовался Комитет общественных организаций с правами представителя Временного правительства. Возглавил его председатель Бронницкой уездной земской управы Д.А.Булыгин. В тот же день в обращении к населению он призвал сохранять порядок и доверять Временному правительству. Однако, создавшаяся здесь в дальнейшем острая продовольственная проблема вынудила жителей Бронниц на первый протест против новой власти. 26 и 27 мая 1917 года они вышли на улицы с требованиями о раздаче продуктов со склада правления товарищества кооперативов и призывом обыскать зажиточных горожан.

После Октябрьской революции 14 декабря в Бронницах на объединенном съезде избрали единый уездный Совет. Народное хозяйство возглавил Ф.Я.Лавров. 15 декабря в Москве военком Бирюков доложил, что в Бронницах все благополучно. Однако, новой советской власти приходилось работать в условиях скрытого, а иногда и явного сопротивления местных купцов, духовенства и мещан.

4 марта 1918 года военный комиссар Бирюков, начальник уездной милиции Безпалов и члены губернского совета Столяров и Пачков допрашивали бронничан по обвинению в контрреволюционном призыве народа к погрому Советской власти 2 марта. Причиной народных волнений стал арест вечером 1 марта авторитетного жителя, городского старосты Константина Федоровича Жужикова. Почему же его арест стал столь резонансным?

Сведения о династии Жужиковых в Бронницах сохранились со второй половины девятнадцатого столетия. Это известные купцы, меценаты и общественные деятели. Арестованный К.Ф.Жужиков – купец и лесопромышленник, входил в правление городской библиотеки, помогал гимназии, был попечителем одного из земских начальных училищ. С 1914 года его избрали городским старостой. Он также был уполномоченным по заготовкам. Небогатые жители Бронниц часто называли его «наш кормилец».

Супруга Константина Федоровича, Варвара Федоровна, ночью с 1-­го на 2­-е марта громко стучалась в двери горожан. Она пыталась мобилизовать местное население, чтобы утром отправиться в комиссариат с просьбой об освобождении мужа. 2 марта на Соборной площади она даже била в набатный колокол, созывая народ. Хронологию событий, а главное поведение жителей, наглядней всего отражают протоколы допросов бронничан от 4 марта 1918 года.

Из показаний гражданина С.: «Себя виновным не признаю в контрреволюционной агитации. Я сам рабочий и всегда ругался с местными бронницкими богачами, что могут подтвердить местные милиционеры. Когда услышал звон набатного колокола, то я побежал к церкви, где увидел толпу женщин. Женщины сказали, что идут выручать Жужикова. Откуда­то появились Красногвардейцы с ружьями, которые хотели стрелять, но я тут же подбежал к ним и сказал: «Товарищи, не нужно стрелять, обойдемся без крови». Про арест Жужикова услышал от матери утром второго марта, которая ходила утром к Жужиковым за молоком. У Комиссариата я предложил выбрать делегацию. После этого пошел на работу».

Во время допроса гражданка Х. указала: «Гражданка С. обратилась к народу: «Идите защищать старосту, он нас кормит всех».

Из показаний гражданки Ш.: «Я шла за водой, когда ударили в набат. Я, поставив воду, вышла на улицу. Там стояло несколько человек. На площади я не была и ничего не видела. Дойдя до Листратова, я увидела бегущую толпу и вернулась домой».

Многие женщины во время допроса указывали, что ничего не видели, ничего не слышали и не знают, что происходило на площади.

По заявлению Московского Красногвардейца Сытникова, который ходил за свидетелями, по дороге они сговаривались при допросе ничего не говорить.

Те мартовские дни, наверное, и стали началом раскола среди жителей города. Со слов гражданки Е., на площади даже дети поддерживали Жужикова. А сама она в колокол не звонила, кроме того, сторожу Михаилу кричала, чтобы не разрешал бить в набат. Отчаявшись, жена Константина Федоровича обращалась к толпе: «Не освободите Костю, все останутся без хлеба». А вот гражданка К., у которой глава города состоял опекуном ее детей и материально поддерживал, одевал, обувал, кормил их, у Комиссариата просила об освобождении его, становилась на колени и валялась на снегу.

Накануне ночью жена Жужикова обращалась ко многим жителям города с просьбой звонить в набатный колокол. Однако на допросе многие утверждали, что отказали суп­руге главы в помощи, а во время беспорядков или сидели в трактире и ничего не видели, или не интересовались, что происходит.

Помочь брату пытался Алексей Федорович Жужиков. Поздно вечером он пошел домой к гражданину Г. Интересовался, как они с братом ушли из управы. Просил о помощи. Во время допроса гражданин Г. заявил, что он посоветовал Алексею Федоровичу с властью не бороться: «Налог нужно платить». И лег спать. Ночь оказалась неспокойной. К гражданину Г. пришли граждане П. и Н., его подняли с постели и заставили идти с ними. По дороге гражданин Г. отстал от них, зашел в трактир Анисимовой, в 12 часов ночи с милиционером Ухорским ушел. Домой ночевать не пошел, чтобы его не беспокоили. Утром в трактире Нестеровой мужчины решали идти в управу. Гражданин Г. посоветовал выбрать делегацию из бедных жителей. Может, совет обратит внимание на их просьбу освободить Жужикова не как буржуя, а как «продовольственного работника».

Многих задержанных вскоре освободили. Алексея Федоровича Жужикова (брата Константина Федоровича) 7 марта освободили из­под стражи с подпиской о невыезде. За это ему пришлось внести залог в сумме 3000 рублей. Арестовали только граждан С. и Т., которые били в колокол. По постановлению Бронницкой Уездной Следственной Комиссии, их отправили этапом в Москву в Бутырскую тюрьму «…для содержания в оной с зачислением за Московским Военно­Революционным Трибуналом».

В июне 1919 года, по имеющимся сведениям, дело о контрреволюционном выступлении против Советской власти и о призыве толпы к погрому рассмотрели и постановили: «Дело это прекратить».Судьба Константина Федоровича Жужикова после ареста, к сожалению, до сих пор не известна.